Решительным жестом Промыслов прервал его излияния.
— Меня нисколько не волнует, что я перестал быть барином. Напротив. Я очень доволен, хотя и числюсь "не имеющим определенных занятий", как у нас называют безработных. Но скоро я получу очень важную работу.
— Дай бог. Это что же, по судебной части, как и Аркадий Геннадьевич?
— Неизмеримо выше, любезный мой Пахомыч, неизмеримо. Ваш Аркадий Геннадьевич только шишка в департаменте, и по чину действительный статский советник, мечтающий попасть в тайные, а я скоро стану настоящим портовым рабочим.
Старик всплеснул руками:
— Да ты шутишь, Глеб Сергеевич!
Вдруг открылась дверь, и все увидели на пороге швейцарской рослого лакея в белых чулках.
— Игнашка? — пролепетал старик.
Промыслов прикрыл собою чемодан с деньгами и сказал Бахчанову:
— Чую, где ночую, да не знаю, где сплю. Ну, что ж. Видно, придется играть с ними в открытую. Чего вам надобно, Игнат? — обратился он к лакею.
Бахчанов с любопытством следил за быстрой переменой выражения на сытом, барственном лице лакея. Сначала тот, как бы в удивлении, отпрянул назад, услышав же повелительный голос Промыслова, машинально согнулся в раболепном поклоне, потом, опомнясь, снова выпрямился. По-видимому, он мгновенно рассудил так: гости, столь неожиданно нагрянувшие в господский дом, не настоящие гости и уж, конечно, не господа, а так себе, можно сказать, ровня всякой шантрапе. Ее же следовало гнать в три шеи, если бы один из них не носил фамилии столь важного барина, каким являлся банкир Сергей Павлович Промыслов. Поэтому лакей ответил сквозь зубы:
— Барин-с приказали за каким-то делом позвать наверх Пахомия.
— Какой барин? Брат мой, что ли?
— Нет-с, не они, а их превосходительство Аркадий. Геннадьевич.
— А брат что? Он разве не дома?
— Платон Сергеевич в бильярдной.
Промыслов подумал и, скрывая усмешку, сказал:
— Подите, голубчик, и доложите ему, что я явился за своим портретом. Да, да. Он мне очень нужен. Я вот дарю его своему лучшему университетскому другу! — показал он на Бахчанова.
— Слушаюсь, — несколько ошарашенный этим приказанием, лакей пошел через вестибюль, но с полдороги вернулся и заметил: — Их превосходительство Аркадий Геннадьевич ждут Пахомия.
Промыслов вскинулся, весь покраснел:
— Пусть ждет. А вы сначала выполните мое приказание…
Бахчанов впервые видел Глеба в таком раздраженном состоянии. Впрочем тот, как бы спохватившись, взял себя в руки и, уже посмеиваясь, сказал Бахчанову:
— В этом доме некоторые лакеи стараются быть похожими на бар, а некоторые бары на лакеев!
Уходящий лакей слышал эти слова. Он изменился в лице, в его белесых глазах промелькнуло что-то хищное.
— Какой же я неосторожный, — досадовал старик, после того как лакей ушел. — Мне бы запереть дверь, вот Игнашка ничего бы и не знал. А так будет взбучка.
— От кого?
— От их превосходительства…
— Брось ты ото "превосходительство". Это он вас заставляет так себя величать или вы сами надумали?
— Они сами так приказали.
— Каналья, — процедил Промыслов, а Бахчанову объяснил: — Предлог с портретом самый удобный, чтобы здесь укрыться от непогоды. Правда, такой слуга Фемиды, как этот Аркадий Геннадьевич, не одну сотню людей в Сибирь упек. Но что мы теряем, кроме цепей? Побудем.
Чуть запыхавшись, появился в дверях лакей.
— Вас просят в гостиную для объяснений…
— Кто? Брат?
— Нет-с, их превосходительство.
— Здорово же он прибрал всех вас к рукам.
Лакей молчал. Но глаза его поблескивали, как у волка, готового укусить. Промыслов пристально взглянул на него:
— Послушайте, Игнат. Ведь вам было сказано обратиться к моему брату.
— Так точно-с, — ответил бесстрастным тоном лакей, — но Платон Сергеевич сказали: пусть сначала поговорит с гостями их превосходительство, а сами они-с явятся, как только допьют кофе с господином бароном.
Промыслов зло усмехнулся — и к Бахчанову:
— Завелся тут один разорившийся мот, который старательно ищет богатого жениха для своей овдовевшей Кримгильды. Меня тоже сватали за нее! Понимаешь, Алексис, у всех буржуев страшная страсть к титулам. Платон в этом отношении не исключение. Но к делу. Вот что, — он вдруг сменил свой обычный шутливый тон на строгий и вплотную подошел к лакею. — Так и быть. Я снизойду до объяснений с твоим превосходительством. Но предупреждаю. Если кто-нибудь только вздумает сделать малейшую неприятность, тогда уж никому несдобровать во веки веков. — И, обернувшись к Бахчанову, прибавил: — От тебя, дружище, у меня нет никаких секретов. Даже так называемых семейных. Последуем же за сим мамелюком, — кивнул он головой на лакея.