Из-за снежных заносов поезд трижды останавливался и прибыл в Нижнеудинск с запозданием.
На станции никого не обыскивали, хотя суеты среди жандармских чинов было немало. Оказывается, ожидался проезд высокопоставленного лица, и администрация обеспечивала почетную встречу сатрапу.
В Канске Бахчанов заметил, что жандармы проверяют документы у выходящих пассажиров. Он принял меры предосторожности: оставил поезд в двадцати пяти верстах от Красноярска и пошел по шпалам. Кругом лежали снега, а лазурное небо по-прежнему было без единого облачка.
Пройдя с десяток верст, Бахчанов почувствовал сильный голод. Но ни еды, ни денег у него уже не было. И вокруг одна глушь. Не отдыхая, побрел дальше, а потом поднял голову и был несказанно изумлен, увидев вдали, в огненных лучах заходящего солнца, красивый незнакомый город. Можно было отчетливо различить крыши побеленных каменных домов, шпили, зубчатые стены. На крутогорье стояла толпа людей, по-видимому собравшихся на сход. Еще дальше белело развешанное белье. А величественная колоннада возвышалась над городом, как древнегреческий акрополь.
Бахчанов не верил своим глазам. Он протирал их снова глядел и снова странное видение стояло перед ним. Он прошел еще некоторое расстояние в безотчетном желании приблизиться к фантастической картине, загадочно возникшей перед ним.
Но в это время солнце зашло за лес, и все нежданным образом переменилось. Хорошенько вглядевшись, он убедился, что никаких шпилей впереди нет, а это просто остроконечные пихты, серо-серебристая кора которых издали показалась стеной, побеленной известью. И нет никаких покатых крыш, крепостных зубцов и белья, всюду еловый лес, мохнатые ветви, обвешанные дремучим бородатым лишайником. И нет никакой толпы людей. На крутогорье сидела большая стая нахохлившихся ворон. Соборная колоннада, словно по волшебству, превратилась в ряды прямоствольных величественных кедров…
"Миражей на севере не бывает, но тогда что же могло произойти с моими глазами? — недоумевал Бахчанов. — Неужели тому причиной усталость, бессонница, голод и разыгравшееся воображение? А может, закатные лучи солнца и краски смешанного леса создали причудливый оптический обман?"
Как бы там ни было, но усталость удвоилась, когда впереди опять потянулась все та же бесконечная глушь.
Перезябнув в своем куцем тулупчике, он постучался в будку путевого сторожа. Старичок с хитроватыми глазами впустил путника и поставил перед ним чайник и миску с горячими пельменями.
— Ты куда же, раб божий, стопы свои направляешь?
— В город, на работу наниматься, дедушка.
— Трудненько поверить, мил-человек, трудненько. Да ты ешь, пей, не смотри на меня. А только скажу тебе: вот побожись, паря, што ты не беглый, все равно не поверю, хоть худа вашему брату и не делаю, потому — сам таким был, а как срок вышел, так и остался тут доживать свой век.
Бахчанов перестал есть и только растерянно смотрел на ложку. А старичок подбодрял:
— Да ты не смущайся, ешь себе. Я-то ведь отчего так говорю? А оттого, што привык в одиночестве думать вслух. Вот и выходит: што на уме, то и на языке…
Бахчанов снова принялся за пельмени, вкуснее которых, ему сейчас казалось, он еще ничего не ел. А старичок напутствовал:
— На третью версту отсюда подойдут платформы с песком. Взберись, мил-человек, на одну из них, ляг плашмя, штоб неприметен был. Стерпишь холод — доедешь до самого батюшки Енисея…
Прощаясь, Бахчанов благодарил гостеприимного старичка за хлеб-соль и добрый совет.
Иззябший, с закоченевшими руками, он наконец добрался до берега богатырской реки, скованной еще льдом. Над берегом вились дымы Красноярска.
Рабочие из депо дали беглецу приют, после чего он вновь двинулся в путь и благополучно доехал до Екатеринбурга, имея в кармане новый паспорт.
Сибирские морозы остались позади. За пасмурным Уралом уже валил мокрый снег, а на раскисших деревенских дорогах расхаживали белоносые грачи — вестники наступившей весенней оттепели…
Часть вторая
Глава первая
НА БЕРЕГУ ПСКОВЫ
Поздним апрельским утром 1900 года по затуманенным улицам Пскова шел широкоплечий человек в брезентовом пальто и смазных сапогах. Поравнявшись с парикмахерской, он в раздумье приостановился, провел рукой по своей большой русой бороде. Что, если бороду убрать? Пожалуй, вернешь украденные ею десять — пятнадцать лет. Впрочем, человеку, объявленному самодержавием вне закона, принимать свой прежний облик не следует. Он ведь теперь не Алексей Бахчанов, а, как значится в паспорте, Старообрядцев, мещанин города Углича. И приехал в Псков не для партийной работы, а в поисках заработка.