В коридоре, слабо освещенном небольшой керосиновой лампой, стояли тощий жандарм, здоровенный дворник и какой-то пижон с потухшей папиросой в зубах. Он озабоченно чиркал спичкой о коробку, но спичка не зажигалась. Из трех противоположных дверей выглядывали испуганные полусонные лица соседей Алексея. Жена кондуктора утирала передником заплаканные глаза. Ее малолетние дочки, поднятые с постели и наскоро одетые, испуганно прятались от жандарма за юбку матери.
Бахчанов недоумевал. "Что бы это значило? Неужели по мою душу?" Правда, насчет обыска он не тревожился. Наученный опытом прошлых лет, он уже не держал в комнате нелегальную литературу. Даже недавно сделанные выписки из Энгельса и Плеханова он хранил не в своем жилище, а у хозяйки конспиративной квартиры на Глухоозерской улице. Не беспокоил также и паспорт, выданный на имя Казаченко, так как был настоящим документом, а не поддельным. Волновала только мысль о провале кого-либо из кружковцев.
— Что случилось? — спросил он плачущую жену кондуктора.
— Беда, Архип. К мужу, поди-кось, нагрянули. А он у меня ну вот ни настолечко…
В это время из комнаты кондуктора выглянул жандармский офицер:
— Мадам, ключи от комода при вас?
Женщина еще пуще залилась слезами, но ключи подала:
— Ваше благородие, клянусь, там ничего такого…
— Успокойтесь, успокойтесь, — небрежно пробормотал офицер, беря ключи, — мы только посмотрим.
Получив ключи, он снова скрылся в комнате. Бахчанов был изумлен. "Обыск у кондуктора?! Удивительно. Чем же вызвана такая неожиданность?"
Пижон, роющийся в спичечной коробке, внимательно взглянул на Бахчанова и вдруг направился к нему:
— Виноват. У вас не будет ли коробка? Мой истерт донельзя.
Он улыбнулся кончиками толстых губ, а бараньи глаза его были настороже.
— Сейчас посмотрю, — отозвался Бахчанов и, оставив дверь открытой, вернулся в свою комнату. Он копался в ящике стола и чувствовал, как его проситель жадно рыскает глазами по слабо освещенной комнате.
— Вот спички. Прошу, — Бахчанов обернулся и жестом пригласил пижона к себе. Тот неслышно вошел и, пробормотав "мерси", принял коробок. Потом, поднеся зажженную спичку к папиросе, нежданный визитер скосил глаза в сторону вылепленной головы:
— Сами мастерили?
— Балуюсь.
— Недурно.
В это время в коридоре звякнули шпоры, на пороге снова появился жандармский офицер.
— Куда же вы запропастились, голубчик? — обратился он к раскуривающему пижону.
Тот мигом выпорхнул. Слышно было, как в комнате кондуктора передвигали мебель, щелкали замком, шарили по обоям, звякали шпорами.
Жена кондуктора не отходила от Бахчанова и, всхлипывая, бормотала:
— Мой Никон никуда не совался, ничего не прятал, не пил и вообще…
Высунувшиеся из дверей соседи сочувственно глядели на нее. Жандарм с дворником вполголоса обменивались отрывистыми фразами. Дети кондуктора хныкали, — им хотелось спать, и Бахчанов взял их в свою комнату. Жена кондуктора осталась в коридоре. Она с нетерпением ждала конца обыска и дрожала за его исход.
Прошло около часа, обыск все еще продолжался. Бахчанов забавлял детей, но они устали, расплакались, начали капризничать. Пришлось ребят уложить в постель.
Чуть прохаживаясь взад и вперед по комнатушке, Бахчанов прислушивался к происходящему в коридоре.
Вдруг там снова зазвенели шпоры жандармского офицера, всхлипывания жены кондуктора усилились.
Дверь в комнату "Казаченко" открылась, вбежала плачущая жена кондуктора и, схватив одну из сонных девочек, понесла к мужу.
— Зачем будить их? Пущай спят, — с легким упреком сказал он и губами слегка прикоснулся ко лбу девочки.
А обнимая жену, утешил:
— Все обойдется.
Он вышел с жандармами во двор.
Офицер выходил предпоследним. Он в упор взглянул на Бахчанова:
— Кажется, господин Казаченко?
— Так точно, — отвечал Бахчанов.
— Вот, сразу виден человек военной школы, — сказал офицер, обратясь к пижону, и снова к Бахчанову: — Ведь вы, кажется, служили… э… э…
— В четырнадцатом флотском экипаже, — без запинки отвечал Бахчанов. Именно так научили его отвечать товарищи, выдавшие паспорт.
— Ну вот, я отгадал, — с улыбкой заметил офицер, и к пижону: — Где, вы говорите, видели скульптуру?
— А вот-с, — указал пижон на гипсовую голову.
Офицер взглянул на нее.
— Учились?
— Нет, — отвечал Бахчанов.
— Жаль. Не будь вы простого звания, можно было бы… — он не досказал, что "можно было бы". Но, сдвинув брови, другим тоном продолжал: — Между прочим, вам не случалось быть свидетелем получения вашим соседом каких-то посылок? Например, из-за границы?