— Товарищи отдыхающие, общий костер сегодня в девять тридцать! — объявила администраторша, разнеся всем еду. — Приходите со своими кружками и одевайтесь потеплее.
Ого, а этого в программе прописано не было. Макс воодушевился. Он много раз ходил в походы с костром, палатками и прочим, но всегда с родителями. А тут, кажется, даже гитара пригодится… Он кинул взгляд на столик, из-под которого заинтересованно выглядывал Граф, и подумал, что уж здесь-то должны были оценить мамины песни? И на всякий случай решил немного порепетировать.
***
— Изгиб гитары желтой ты обнимаешь нежно, струна осколком эха пронзит тугую высь…
Слова такой знакомой, такой родной песни лились из горла сами собой и подхватывались сразу десятком голосов. Пели все — даже растерявшая всю свою суровость администраторша, и даже Граф поскуликвал, кажется, в такт из-под своего капюшона.
— Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались… — Макс посмотрел на Катю.
— Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, — вторила она ему своим нежным звонким голосом.
Она знала все песни. Все до единой. Макс спел их много — и самые известные, и те, что слышал лишь от матери. Она знала их все, а он за весь вечер узнал только то, что ее зовут Катя, и у нее невероятно красивый голос.
— Ты да я, да мы с тобой, пам-парарам… — затянул он новую песню, едва умолкли радостные аплодисменты.
— Ты да я, да мы с тобой, па-парарам, — Катя улыбалась, глядя ему в глаза, дополняя его голос своим. — Землю обогнем, потом махнем на Ма-а-арс… Может у оранжевой речки там уже грустят человечки… От того что слишком долго нету на-а-ас.
Макс пел, чувствуя, как першит в горле от мороза и внезапно нахлынувших чувств, и мысленно подбирал следующую песню.
***
— О чем ты мечтаешь?
Катя смотрела на него искрящимися в свете фонарей глазами и улыбалась. В руках у нее была чашка с ароматным таежным чаем, что Макс заботливо подливал ей из своего термоса.
— Только не смейся, — предупредил Макс и сам же первый заулыбался. — Лизнуть лед Байкала.
— Как это? — Катя недоуменно уставилась на него. — Ты что, еще не лизнул?
— Не-а, — Макс покачал головой.
— А чем же ты занимался весь день? — еще больше удивилась Катя. — Я вот еще вчера лизнула!
— Так не интересно же, — Макс пожал плечами. — Там же не лед, там снег.
— А, ну да, — Катя погрустнела. — Мне завтра домой уже. Я так хотела лед увидеть, а, видимо, не судьба.
— Завтра? — Макс нахмурился.
— Ага, — Катя кивнула и толкнула его локтем. — А ты откуда, кстати?
— Из Москвы, а ты? — сердце тревожно забилось. Россия — она ведь такая большая…
— Я тоже! — Катя радостно вскинулась и полезла в карман куртки за телефоном. — Ну? — разблокировав экран она требовательно посмотрела на Макса.
Тот продиктовал номер, а потом забрал у нее телефон и нажал на вызов. Собственный телефон в кармане завибрировал.
— Ты спать хочешь? — спросил затем.
— Не-а, а ты? — Катя задорно улыбнулась.
— Погуляем?
— Да! — она залпом допила чай и вскочила на ноги. — Я только оденусь потеплее, — она зябко поежилась. — А ты пока можешь найти самую большую прогалину и сложить из льдинок слово “вечность”, — пошутила она.
— Давай я лучше Графа подержу, — Макс со смешком протянул руку, и Катя вложила ему в пальцы поводок.
— А ты давай гитару, — предложила она. — Ничего ведь, если она у меня в номере полежит?
— Ничего, — Макс снял со спины чехол с инструментом, отметив про себя, что совершенно о нем забыл.
Впрочем, это было совсем неудивительно.
***
Катя уехала утром. А после обеда поднялся ветер. Макс вооружился термосом, плеером с мамиными записями и надежным сидением под задницу. Наблюдательный пункт он выбрал на самом высоком месте каменного выступа косы и делал снимки каждые полчаса. Как и сказала администраторша, снег уносило то ли к горам, то еще куда-то. Озеро стремительно синело, а Макс все ждал, когда оно очистится полностью.
“Ты чуть-чуть не успела, — наконец написал он Кате и послал ей последнее сделанное фото. — Я иду лизать лед”.
Катя не отвечала пару долгих минут — Макс успел спуститься с не слишком высокой скалы и дойти до кромки льда. У самого берега тот вспучивался огромными ледяными глыбами, ощетинивался блестящими в вечернем солнце пиками и играл всеми оттенками голубого в глубине неправильной формы толстых осколков.
Телефон тренькнул, когда Макс уже нашел себе путь на ровный лед и даже поставил на него ногу.
“Не смей! — гласило сообщение. — Я сейчас вернусь!”