— Вика, что мы такое вели сейчас? — спросил Алекс.
— Не помню, — устало ответила она. — А тебе не все равно?
— Не знаю, — ответил он и рассмеялся.
Вика посмотрела на него удивленно, а потом вдруг присоединилась.
Смеясь, она положила руку ему на плечо, и он чуть не задохнулся от внезапно нахлынувшего волнения. Тихо, но отчетливо закружилась голова. Не до такой степени, чтоб упасть, но в самый раз, чтоб почувствовать себя слегка сумасшедшим.
Так они и стояли, хохоча как безумные, и Вика держала руку у него на плече.
А потом прозвенел звонок.
— Это какой урок сейчас кончился? — спросил Алекс.
— Четвертый, Шаман, — ответила Вика. — Химия.
— Значит сейчас история?
— Да. Пойдем, поищем Катьку с Гошкой.
— Точно. Надо же им все рассказать.
— Тем более, что Гошка — следующий на очереди, если я правильно поняла.
Алекс вздохнул.
«Хорошо бы, Гошка не оказался в бою один. Со мной, с Катькой, С Викой — только не один!»
— Значит, я следующий? — хмыкнул Гошка, дослушав пересказ последнего приключения.
— Похоже на то, — отозвался Алекс.
— Интересно, как это он умудрился посреди школы вас похитить.
— Не посреди, а когда они входили в триста четырнадцатый, — заметила Катька. — Будь внимательней.
Она ловко отшагнула в сторону, пропуская куда-то со всех ног несущегося первоклашку. Тот тоже вильнул, и врезался в не успевшего уклониться Гошку.
— Да что же это такое! — возмутился тот. — На меня уже первоклашки охоту открыли, что ли?! Ты куда несешься, «шумахер»?
— Извините, — пробормотал тот, и постарался исчезнуть.
— Именно это я и имею в виду, — промолвила Катька. — Будь внимательней. А то в тебя не только «шумахеры» врезаться начнут. Так вот, о триста четырнадцатом… Шаман и Викка провалились в мир этого существа тогда, когда вошли в дверь. Ясно, что на эту дверь был наложен портал, действующий избирательно только на них двоих.
— Придется как следует изучить методы обнаружения порталов, — пробурчал Гошка.
— И не входить ни в одну дверь, пока все не проверишь, — добавила Катька. — Лучше уж опоздать куда-то.
— Всем нам придется очень-очень быстро учиться, — сказала Вика.
А Алекс подумал, что они рассказали Катьке с Гошкой обо всем. Пересказали все, что сказал и сделал ужасный Король Мертвецов… кроме одного. Слова «твоя девчонка», «твоя ведьма» и «постарайся заполучить ее насовсем» так и не прозвучали ни в его, ни в Викином пересказе. Не сговариваясь, они обошли этот вопрос стороной. Быть может, потому, что это никого кроме них не касалось?
— Хорошо, что сегодня пятница, — вздохнул Гошка.
— Сегодня вечером ищем информацию по Дикой Охоте и способам защиты от нее, а также сведенья по обнаружению порталов. В субботу встретимся — обсудим, — сказала Катька.
— А я-то надеялся отдохнуть, — вздохнул Гошка.
— Я тебе отдохну! — пригрозила Катька. — Этот безголовый тебе так отдохнет, что мало не покажется.
— Внимание на монитор! Гошка, прекращай жрать, растолстеешь, какой из тебя тогда Оборотень? — рявкнула Катька.
— У твоей мамы такие блинчики — оторваться невозможно, — Гошка скорчил жалобную мордочку. — Мне казалось, я только начал кушать, а ты уже требуешь прекратить жрать… неужто все так страшно?
— Еще страшнее, — проворчала Катька. — Все. Хватит о блинах. К делу. Вот методы защиты, которые мне удалось раскопать. Читаем. Оборотень, когда дочитаешь — скажешь, я перелистну.
— Почему именно я? — запихивая в рот еще один блин, поинтересовался Гошка.
— Потому что ты читаешь медленней Шамана, а Викка даже быстрей меня.
— Все-то ты знаешь, Клео.
— Работа у меня такая.
— Серебряные пули, даже освященные в церкви, вызывают у меня сильное сомнение, — заметила Вика вглядываясь в экран.
— У меня тоже, — согласно кивнула Катька. — Меня заинтересовали не пули, тем более нам все равно негде взять ружье, меня заинтересовала картинка.
— Красавец мужчина? — подковырнул Гошка, разглядывая рисунок.
— Весь в тебя, — буркнула Катька.
— Кошмар, неужто я так ужасно выгляжу? — фыркнул Гошка.
— Примерно. При виде тебя зеркало страшно кричит и спасается бегством. А если серьезно, меня заинтересовала поза этого человека. Он зачем-то стоит, скрестив ноги. Тогдашние ружья обладали сильной отдачей, насколько я понимаю. Вряд ли это характерная поза стрелка того времени. Тогда что это? Вольность, допущенная художником, или в дополнение к освященному серебру применяется еще и какая-то магия?