Второй раз мне повезло, когда я добрался до стаба. Стаб был гнилой, полумурский стаб. Мне хватило ума не тащить туда янтарь, я его прикопал до поры до времени вместе с большей частью патронов. Десятка хватило, чтобы привести себя в порядок, обжиться и приодеться поудобнее. А потом я узнал, где есть другие стабы, причем не столь гниложопые и двинул туда. Как видишь, дошел. Да, давненько это было. В чем моя двойственность по отношению к мурам? Как проявляется? В отличие от большей части рейдеров я их просто убиваю. Быстро и без мучений. Никаких тебе скармливаний мутантов и кормления негашеной известью.
— Ой! Все бы тебе ужасы рассказывать, — Карась отмахнулся от погруженного в воспоминания нахмурившегося Черныша, — веселых историй с тобой что ли не случалось? Ну, ты даешь! Давай я тебе такую одну расскажу. Про одного деда по прозвищу Партизан.
05. Послушать историю про Партизана
Собравшиеся было послушать еще про муров — разошлись. Оставшиеся же уселись вокруг столика, заказали выпивку, устроились поудобнее, словно и Карась, и Черныш были им лучшими друзьями.
— Короче, был такой дед, — Карась сел на самый краешек дивана, — Хотя он и сейчас есть, но, сами понимаете, уже не дед.
— Знаем, знаем, — отмахнулись от лишних подробностей новые товарищи, — Жги дальше.
— Он тут недалеко живет, за стабом Полынный, в небольшом поселке, как его… не важно, в общем. Партизаном его кличут, так что если кто захочет, может сам сходить и познакомиться. Нелюдимый он правда, но если подход найдете — все как есть расскажет. Дед этот был лесником, и когда оказался тут, ну, в Улье, нихрена не понял. Представляешь, пол жизни лесхозе работал. Избушка посреди леса, все дела. Выезжал только документы кое–какие по работе заполнить и за зарплатой. Даже в магазин ездил только один раз — и все, до новой получки в лес.
— Ты сам–то, похоже, из Советского союза. Древний, как мамонт, — пошутил его сосед по дивану, панибратски пихнув его плечом в плечо.
— С чего это? — удивился Карась.
— Да зарплату получкой–то уж лет двадцать никто не называет.
Карась только отмахнулся.
— Людей он, конечно, видел, и они его. Охотники там, или любовничков поймает, которые на машине в лес заехали покувыркаться на заднем сиденье, но, бывало, по неделе ни единой души. Ни интернета, конечно, никакого, ни телевизора.
— Мне больно видеть белый свет, — пропел, усмехаясь, один из рейдеров, — Мне лучше в полной темноте…
— Во–во, — подтвердил Карась, — Хотя больше подошло бы про лесника и волков.
Рейдер не преминул запеть и эту:
— На улице темнело, сидел я за столом.
Лесник сидел напротив, болтал о том, о сем.
Что нет среди животных у старика врагов
Что нравится ему подкармливать волков.
Припев пели уже вместе, размахивая кружками, дирижируя невидимым оркестром, каждый своим:
— Будь как дома путник, я ни в чем не откажу!
Я ни в чем не откажу, я ни в чем не откажу!
— А что подумает такой дед, если увидит кисляк? — продолжил Карась, когда товарищи отсмеялись и прекратили неуклюжие попытки вспомнить следующий куплет, — Ну вот сами представьте.
— Что настаивать самогон на мухаморах все же не стоило?
— Проспит и не заметит.
— Подумает, что умер и попал в чистилище.
— Да уж, недооцениваете вы дедов, — Карась хлопнул в ладоши от удовольствия. — Он же человек старой закалки. Не смотрел он все эти ваши кино про зомби. Книжек ужасов не читал. Зато что такое химическая атака со времен Советского Союза помнил прекрасно. У них, у стариков, память такая — что было давно, то помнят лучше всего. Дед подумал, что война началась. Одел противогаз, на всякий случай, раскопал отнятую когда–то у браконьеров «Сайгу» полуавтоматическую и отправился в город, в военкомат. Как из леса вышел, увидел, конечно, что город уже потерян, а горожане превратились непонятно во что, но старого пердуна это ни капли не смутило.
— И дед пошел воевать? — в беззастенчивый стеб над поглупевшим от старости человеком начали примешиваться нотки уважения. Далеко не каждый иммунный мог бы похвастаться подобной стойкостью в первые дни в Стиксе.
— И пошел. Всерьез так, знаешь. Дед — мужик основательный. Раскулачил пару магазинов, раз уж власти в городе нет и не предвидится, снарядился и вышел на тропу партизанской войны. Ему, конечно, показалось странным, что местность вокруг города поменялась, но он все списал на склероз. Старикам, знаешь, не привыкать, что каждый день новости.