Голова оказалась кудлатой и он мгновенно запутался в волосах. Истошный визг совершенно оглушил чувствительные мышиные уши. Хлопающие крылья, наверное закрыли обзор испуганному человеку и он помчался сквозь заросли, слетев с дорожки. Обалдевший Михалыч галопировал на орущем существе, понимая только, что оно скорее женского полу, судя по высочайшим октавам. Волосы, почему-то пахли пылью и немодными духами. Сзади мужской голос кричал: «Ленка, стой, да куда ты понеслась, дурища! Да стой ты, ноги переломаешь там». Крупная ветка вдруг смахнула мышь с бегущей женщины. Васечкин приземлился мягко и тут же испуганно замер, потому что сидел он, по-прежнему опутанный колечками волос. Не понял! Этой что ли голову оторвало, и дальше труп убёг? Следак вздохнул и принял человеческую форму. Удобно было, что не было проблем с одеждой. Никаких беганий голышом после оборота. В чем был, в том и проявлялся обратно. Он понятия не имел, как с этим дело обстоит у других оборотней. Ведь не мог же он быть единственным и неповторимым! Но двуипостасных собратьев не встречал, шифровались они не хуже Штирлица. В сей момент было одно лишь неудобство – он не собирался перекидываться на улице и был сейчас в дырявых трениках с пузыристыми коленями, растянутой футболке и пластиковых шлепках. Вообще-то не май месяц. Васечкин поежился. Слетал в ночной дозор, блядь! Эт какой-то ночной позор, гордость русского пофигизма.
Спутанная куча волос оказалась париком. Следак повертел его в руках, принюхался еще раз и побрел на голоса.
– Ну все, все, успокойся, малыш, ну не плачь, улетела эта зараза. На вот лимонадику хлебни, и пойдем уже домой, хватит, нагулялись, – ворковал мужской басок.
– Как я пойду лысая такая, ыы-ы-ы-ы! – самозабвенно выводил женский альт.
– А мы короткими перебежками, никто не увидит. Да ладно, ты самая модная у меня.
Михал Михалыч увидел, как высокий, мощный мужчина обнимает крошечную женщину, едва достающую ему до середины груди. Он вежливо кашлянул, чтобы обозначить свое присутствие. Контрастная парочка уставилась на него горящими красным глазами. Оп-па, подумал следак. А вот и собратья по разуму пожаловали.
– Наверное, это ваше, – сказал Михалыч, протягивая парик и позволяя своим глазам сдержанно засветиться. Зря что ли тренировался у зеркала подследственных в ступор вгонять! – Простите, это я вас напугал. Я нечаянно, – он прижал левую руку к груди, – Просто на ветке не удержался, а вы как раз внизу были, вот. Вы так тихо шли, – он стеснительно поковырял тапком осенние листья на дорожке. Васечкин решил, что честность в данном случае будет лучшей политикой. Нельзя упускать такой шанс с «родней» познакомиться.
– Да, это наше, – осторожно произнес мужчина. – А вы, простите, кто?
– Михал Михалыч, оборотень я. Летучая мышь, – Он попытался щелкнуть каблуками. Один тапок слетел. Женщина нервно хихикнула.
– Я Лена. И моя вторая форма – собака. То есть собачка. Маленькая, – Она вздохнула. – А мужа моего зову Геннадий. Он волк. Давай уж, Гена, скажи чего-нибудь. Человек, вон, не побоялся открыться. То есть не человек, – она снова хихикнула, но уже более расслабленно.
– Мда, не так я представлял первый контакт, то есть второй, – Гена переломился пополам, чтобы чмокнуть свою жену в лысую макушку. – Мужик какой-то затрапезный, да еще и мышь, – он широко улыбнулся. В свете фонарей клыки сверкали просто замечательно. Михалыч судорожно провел языком инвентаризацию своей челюсти. Да, маловато будет.
– Какой уж есть, – буркнул следак, – а скажите, гражданочка, как вы оказались в столь плачевном состоянии?
– О, узнаю наши органы по лексикону, – хмыкнул Геннадий. – Случилась свежеобращенная гринписовка, или волонтерка, или как еще этих двинутых спасателей всего живого назвать. Все эти неофиты хотят быть святее папы римского и хватают все, что движется недостаточно быстро. И Ленку цапнула такая вот в обьятья. Ути-пути, кто посмел такую кроху выкинуть в лесу, да я тебя сейчас помою-накормлю-согрею, ты же моя лапочка! И – хлоп на шею ей какой-то странный ошейник. И обернуться в человека она не могла. Не знаю, сколько правды во всех этих книгах, про заговоренные вещи и прочие магические штуки. Нас слишком мало и мы ничего не знаем друг о друге. И о другом.
Михалыч помрачнел. Он иногда пытался представить сценарий своего гипотетического столкновения с магической составляющей мира. Раз есть оборотни, значит и все остальное. Но такого попадалова ему и в страшном сне не снилось.
– Она меня побрила, – сердито зашипела Лена, – стрижечку для собачек ей подавай, ууу, гадина. А вот когда мыть стала, ошейник и сняла. Я, чесслово, даже ждать не стала, когда она отвернется, перекинулась и врезала ей со всей дури. И бежать. – Глаза ее сияли, как алые прожектора. – Вы не представляете, МихалМихалыч, какая гадость этот элитный собачий корм!