Все, она удачно отвлекла подругу от вопросов о непонятном. Дальше следовала бесконечная, как песня акына, пересыпанная цветистыми эпитетами тирада о бывшем муже, унаследованной от него «шестерке», его новенькой, с иголочки, третьей жене, детях от второй жены, повадившихся забегать к тете Алене за чупа-чупсом и прочей гадости. Можно было не слушать, ехать на автобусе, идти по проторенным дорожкам, оставляя за собой народ, углубляться в чащу и размышлять.
Руфимовна смутно поняла, что некая личность сперла их вывеску не для сдачи в металлолом, а для каких-то невнятных дел. Она захихикала про себя. Думают, что, если написано «оккультный», так и действовать должно по методу Кашпировского, что ли? Она представила, как изнуренная безответной любовью идиотка прикладывает «заряженную» табличку к больному месту. То есть к голове. Или к сердцу? Не, лучше к голове возлюбленного. И с размаху, с размаху. Тут она засмеялась вслух и подруга прервала свой хронический монолог.
– Ты чё, Насть? Тебе смешно, а мне вот нихрена. Я этих..– обиженно завелась опять Аленушка.
– Я не над тобой, – Настасья ее привычно приобняла , – успокойся, мы в лесу, дышим фитонцидами, чуешь, как благоухают? Ты посмотри, грибочек! Надо же, вроде недалеко и отошли!
Аленка тут же издала воинственный клич апачей, забыв обо всех обидках, и отдалась тихой охоте. Руфимовна снисходительно, как на ребенка, поглядывала на коллегу. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы выкинуть вовремя поганки из корзинки, вернее пакета.
Они углублялись в лес, подбирая редкие грибы, отвлекаясь на щебечущих пичужек, еще не покинувших их северные края. Азартная Аленка, услышав тонкий писк, пыталась выследить пути миграции землероек. Чуть не воткнувшись макушкой в землю, она щелкала и щелкала смартфоном, попискивая не хуже тех несчастных комочков меха, что она пыталась изловить.
Настасья знала, что им нужно пройти еще дальше. А вот что там будет? «Пятый элемент», мелькнула мысль.
Маленький березнячок среди могучих елей скрывал полянку. И на этой почти круглой и ровной площадке, засыпанной прошлогодними и свежеопавшими желтыми листьями, сидела молодая женщина. Одета она была слишком легко для октября. Впрочем, неподалеку, на ветке, висела куртка и сумка. Глаза девушки были закрыты, ноги заплетены в позе лотоса, а руки вообще не известно по какой системе. Оккультистки переглянулись. Незнакомка не реагировала никак. Но, кажется, дышала. Аленка обошла ее по кругу.
– Сплетенье рук, сплетенье ног, судьбы сплетенье, – пробормотала она задумчиво. – Дивное художественное полотно!
– Ты можешь не сыпать цитатами так густо? – подколола ее Настя. – Насчет судьбы, между прочим, все верно. Она нам нужна.
– Кто? Эта сопля в полете? Зачем?
– Ты увидела, на чем она сидит? – хмыкнула Руфимовна. Аленка немедленно кинулась на четвереньки, сунулась носом под зад сидящей в прострации девицы, попыталась выдернуть из под нее уголок чего-то бронзово сверкающего на осеннем солнышке.
– Отдай мою прелесть, заррраза, – бурчала она, – отдай, подвинь свою толстую жопу.
Настасья покатывалась со смеху.
– Да не толстая у нее жопа, наша вывеска маловата! Дай-ка я помогу, – с этими словами опустилась на колени, с силой сжала аленкины руки на правой ладони незнакомки, сама взялась за другую ладонь и сказала – Давай!
Что давать, никто не понял, но прочувствовали они обе. Жар побежал по рукам к голове, дальше ринулся по всему телу. Они уставилась в глаза друг друга, гадая, такими ли пугающими выглядят собственные очи? Девушка тихо застонала. Ведьмам показалось, что огонь, гуляющий в их крови, рванул и в третье тело.
– Расплетай ей рученьки, – пыхтела Руфимовна, – только не отрывайся!
– Как? – взвизгнула Алена, – она их в узел завязала, нах, уй, жжется.
– А ты бегом! И фильтруй базар! Аккуратненько, вот так. Ну, вот и все!
Девушка лежала на спине, помаргивая сонно, а две оккультистки продолжали водить над ней руками. Потом Руфимовна села по-турецки, подперла щеку кулаком и тяжело вздохнула.
– Если мне кто-нибудь объяснит по-русски, что это было, дам пирожок.
– А есть? – оживилась усталая Аленка, – Ну я те щас как объясню, бля, на..
– На этом русском я и сама все знаю, – буркнула Настасья – Пирожки и чай в рюкзаке, тащи давай. А ты, неведомая дева, может, представишься? И вытащи из-под себя наш раритет.
Девушка с трудом села, потерла руки, тяжело перевалилась на четвереньки и встала, пошатываясь. Аленка помогла ей натянуть куртку, всунула в руки крышку от термоса с парящим чаем, и держала под локоть, пока та судорожно глотала.
– Меня зовут Арина. Я медиум. Кажется, – произнесла она неожиданно низким голосом. – Мне было видение. Я сделала все так, как было сказано. Вы здесь и теперь все будет правильно.