А еще Насте показалось, что она лучше стала понимать людей, их побуждения, их желания. И карты становились просто инструментом, камертоном, откалибровывающим тонкие струны реальности.
Отработав этих клиентов, три ведьмы собирались задержаться в городе. Обычные бытовые проблемы порешать. Передать показания счетчиков, например, по магазинам прошвырнуться, продуктами загрузиться, показаться на глаза немногочисленным родным и близким. Все как у всех.
Хелсингов усаживал потерпевших на диванчике перед телевизором. Они смирно глядели в мигающий экран. Поль, сунув руки в карманы модных джинсов, покачивался с пяток на носки.
– Идите, девочки, послезавтра за вами заедут. – бросил Охотник.
Аленка с Ариной исчезли мгновенно, а Настя обернулась, выходя. Поль висел на Иване, как обезьянка на пальме. Они целовались так жадно, как будто не устраивали сегодняшним утром кошачий концерт. Хоть изба их стояла через два дома от «Лесной школы», но иногда было весело всем. Или завидно? Сегодня, например, полькин вяк поднял стаю сонных утренних галок и ворон. И те, галдя, как депутаты всех парламентов мира, разбудили всю округу в радиусе километра.
Поль оторвался от Охотника, бурча что-то сердитое и, кажется, матерное. Во, нахватался у Аленки, подумала Настя, а вслух ляпнула: «А почему он на тебя не действует, как на людей?»
– А ты посмотри, ведьма, да по-другому, неуч! – нагло ухмыльнулся Ван Хельсинг.
И она посмотрела.
– Ёп, извини, ни хрена себе! Да у вас замкнутая система! – Настя вытаращилась всеми тремя глазами на невероятное зрелище. Это было так странно, но все плавающие ленты энергий закручивались в тугую спираль вокруг двух мужчин, без конца перетекая друг в друга, прошивая и соединяя их в единый организм.
– Все, пошла я, – Руфимовна, забыв про «включенное» другое зрение, развернулась, чуть не вписалась в косяк. – Так, мозг, ты где там, мы уходим. Вместе, я сказала, вместе, – ворчала она, спускаясь по лестнице.
Три ведьмы бесцельно брели по вечернему проспекту. Дела переделаны, малоприятные встречи проведены, можно и погулять. Фонари, машины, множество людей. Как-то отвыкли они за несколько недель на выселках. В вечернем потоке машин, устремленных прямиком в металлургическому гиганту, вдруг оказался феерический грузовик. Кузов его представлял собой клетку из сияющих светодиодных прутьев. А в клетке был тиранозавр. Он покачивал головой и, кажется, издавал рыкающие звуки. Потом-то у всех всплывала в памяти реклама о выставке движущихся механических динозавров. Ну а пока диковатая картинка не пропала, Арина сноровисто выхватила телефон, пытаясь запечатлеть ее. Аленка молча открывала рот и тыкала пальцем. А Настасья захохотала. Она с чувством хлопнула себя по коленям, всхлипнула от смеха.
– Повезли родимого, – простонала она, снова заходясь.
– Куда? – машинально спросила Аленка.
– На полигон, знамо. Все возют и возют, все экспериментируют, – последнее слово Руфимовна уже выдавила по слогам.
Подруга наконец-то вспомнила, откуда цитата и звонко засмеялась.
– А похоже! Чем не полигон? Вон, зарево на полнеба! Кто его знает, что там творится на самом деле? Заводище огромный, – добавила она.
– Это вы о чем? – недоумевала Арина.
– Тю, книжная твоя, душа, ты что Стругацких не читала? «Понедельник начинается в субботу»? – подколола Аленка.
– Читала. Но не помню. – с сомнением ответила Арина.
– Обязательно перечитай. Перед прочтением сжечь, – добавила Настасья опять цитату и захихикала. – Там же почти про нас, девочки. НииЧаВо же! Мы ведь тоже чародейство и волшебство изучаем. На себе и окружающих, ха. На полноценное НИИ не тянем, конечно. Мы по практике.