Через пару минут от жадных поцелуев их отвлек придушенный писк. Андрей бесстыдно пялился на них, прикусив костяшки пальцев. И глазки у него сверкали вполне заитересованно.
– Ну что, мальчонка, придется научить тебя плохому, – заговорщицки подмигнул Леонид. А Костя демонстративно изобразил «рукалицо». Андрюшка застенчиво улыбался.
А в это время смешной зеленый гномик стремительно приближался к лесному массиву. Дорогой он обдумывал отчет в канцелярию. Отметить, что ли этого Кон-стан-тина, ну что за имена у людей такие громоздкие! Способности к эмпатии хорошие, вербализует неплохо, лет через пятьдесят, когда пойдет на перерождение, может, работать вместе будем. « А сейчас у нас по плану ролевики. Эй, давно я лягухой не работал, надо зубы убрать, а то стрелу перекушу к херам собачьим», – думал Кирдык, Исполнитель Невысказанных Желаний.
Летучая мышь
Старший следователь по особо дебильным делам Васечкин Михал Михалыч читал протоколы с места преступления и искренне веселился. Новенький оперок Иванычев отжигал неподецки. « После обыска у самогонщицы Смирновой, я и сержант Красюк никак не могли найти входную дверь. Когда Красюк устал и уснул в туалете, я эту дверь нашел. Зачем я принес ее в наше отделение, не помню». Михалыч сдавленно похрюкивал, иногда разражаясь громким хохотом. Работал он здесь всю жизнь. А жизни той набежало, ох тыж, ёпта, много. Карьерный рост его никогда не интересовал. Как пришел в милицию пылающим энтузиазмом идиотом, так и помрет таким же, прямо на рабочем месте. Все он про себя знал и не обижался за подколки разной степени злобности от коллег. Чуток приподнявшись в звании, он сидел вот в этом самом кресле, а вокруг сменялся коллектив за коллективом. Повышения, переводы и даже декретные отпуска, хотя женщины «на земле» работали исключительно редко. Вот и получилось, что следователю Васечкину спихивали такой отстой, на котором как раз ни карьерки не сделать, ни прославиться, ни медальку отхватить. Это его устраивало. Более того, он с особым шиком ронял лениво в телефонную трубку: «ОДД слушает, у аппарата». Кто с нормальным чувством юмора, так ржали, а с ненормальным… Ну что поделать, не судьба.
Расследование заурядной бытовухи - вполне рутинное дело, можно не напрягать душу. Хотя случалось всякое. Город вполне себе большой, промышленный, народец простой и без затей. Прибьют кого по пьяни, так тут же и прилягут спать. А потом сидеть извольте. Все честно, ясно и прозрачно, как наилучшая из водок. Чтоб какие хитровыебанные преступления случались? Не, не слышали. Бывали за тридцать лет беспросветной, простите, беспорочной службы маньяки. Но кто их видел? Правильно, никто. Пропала, например, девчонка. Одна, вторая, третья, а потом нашлись, слегка уже истлевши. Побегали, порыли, поискали и все. А Васечкин за это время вон сколько таинственных исчезновений нижнего белья с веревки раскрыл! План выполнен, премия выписана, все в ажуре.
Михалыч думал такие думы часто. Особенно последние лет пять. Вот то самое «всякое», торчавшее иногда из простых дел, как прыщ на жопе, не давало расслабиться окончательно. И он начал потихоньку свою игру.
– Васечкин, – коротко отозвался он на трель звонка, поскольку видел, что вызов от начальства, а оно шуток не понимает вообще. – да, понял, еду. Пять минут.
Он сбросил вызов, но продолжал сидеть. Вот нахрена он нужен прямо сейчас на месте преступления? Чай, не кино снимают. И где все «кондиционные» коллеги? Заняты? А впрочем, все к лучшему, подумал следователь и зловеще усмехнулся.
Сам начальник суетливо вытолкнул его пред заплаканные очи матери потерпевшего и представил, почему-то, старшим следователем по особо важным делам. И свинтил, гад. Ухоженная дамочка, со зло посверкивающими глазками, возмущенно вещала про свою пострадавшую кровиночку. Кровиночки на обозримом пространстве не наблюдалось. Зато незабвенный Иванычев старательно заполнял протокол.
– Значит, гражданочка, повторите, я не понял, это ваш сын погрузил свой член в чье-то заднепроходное отверстие, или он сам, то есть ему в зад что-то сунули?
Вышеупомянутая поперхнулась воздухом и взвыла:
– Моего сына изнасиловала банда хулиганов! А вы тут канитель разводите. Перестрелять всех, Сталина на вас нет!
– Ага, а где сам потерпевший? – невозмутимо спросил оперок.
– У него сильнейшая душевная травма! Он не может показаться из своей комнаты.
Со второго этажа богатенького коттеджа, в котором проводились следственные мероприятия, неслась громкая музыка, периодически разбавляемая грохотом чего-то падающего и разбивающегося.