Народ отгородился железными дверями, но их вскрывают, словно консервы, и вытряхивают душу из хозяина. Если когда-то мать одна могла воспитать и выучить пятерых и более детей, то сейчас, чтобы прокормить всей семьёй (в которой есть папа, мама, бабушка, дедушка) одного ребёнка, нужно родить второго.
Денег чиновники наворовали уже столько, что вынуждены были издать закон об амнистии для самих себя. Теперь они могут, заплатив тринадцать процентов от любой суммы (например, сто тысяч), беззастенчиво пользоваться сворованным миллиардом, совершенно открыто на основе амнистии.
Пока больные люди едят в виде лекарства сахар с мелом, чиновники министерства делят миллиарды, отпущенные государством на настоящее лекарство, закупив его за кордоном в количестве, нужном только для своего обеспечения. А народец мрёт, – ну, и бог с ним. Зачем его столько?
Завозят в страну под видом вин мочу грузинских и молдавских туалетов и скотных дворов. Кормят людей заморской мороженой тухлятиной и кричат: «Глядите, как мы о вас заботимся!»
Спасибо вам, господа чиновники за ласку и заботу. За нашу медицину и пенсии. За то, что мы с первого дня жизни и до последнего копим деньги, чтобы нас могли похоронить не на скотском кладбище или свалке, а по-людски – в отдельной могиле, соответственно обычаю и религии умершего. Спасибо за ваши законы, от которых плодятся вши и мухи, и так успешно вымирают народы нашей великой России, спиваясь от горя и безысходности. Спасибо вам, господа чиновники, от всего нашего народа!
Пчелиный телефон
Бабушка Соня была богобоязненным, верующим человеком. В детстве она наслушалась всяких россказней о домовых, леших и боялась лишний раз сходить в лес или ночью выйти во двор. Но дожила до таких дней, что вся эта нечисть прочно поселилась в их доме в качестве соратников её внука. Он круглосуточно гонял их из угла в угол по экрану компьютера то расстреливая в упор, то сталкивая друг с другом, а они при этом устраивали ужасные сцены со смертельным исходом.
Первое время, при появлении компьютера, бабушка даже крестилась, проходя мимо него, но после пообвыкла и со страхом глядела на занятия внука. А тут ещё появился у внучка телефон пчелиный или сотовый. Бабушка привыкла видеть телефон только на стене в виде огромного ящика с ручкой, изрыгающим рычание при повороте этой самой ручки, а тут простая коробочка поёт матерные песни и отвечает на разные вопросы.
Сегодня вот опять беспокойство – Вовка, друг внука, позвонил и требует от бабушки стамеску, а бабушка ни сном, ни духом…. Вовка нахально утверждает, что послал её внуку стамеску по пчелиному телефону, а бабушка не видела ничего и как сказать внуку, не знает.
Она робко вошла в комнату внука и слёзно проговорила:- Коленька, возьми свой пчелиный телефон. Вовка опять звонит и утверждает, что послал тебе по телефону не-то стамеску, не-то стеклорез, а я ни того, ни другого видом не видывала. Ответь ему, может, ты сам куда задевал эту чёртову стамеску.
– Некогда мне, бабуля. Ответь сама, скажи, получил.
Бабуля, не понимая, то ли издевается внук, то ли, верно, получил чего, боязливо взяла телефон, когда он в очередной раз пропел свою похабщину, и ответила Вовке: «Получил он, получил». Захлопнула эту чудную коробочку и спросила внука:- Коленька, а зачем тебе стамеска, что ты собрался мастерить? Вон от деда сколько осталось железяк да всякого струменту, возьми у него в мастерской. Умеешь ли ты ей пользоваться? Она же острая, порезаться можно. Дед, вон, вечно ходил в шрамах, как пёс блудливый.
– Да ты, бабушка, не поняла… Это не стамеска, а ЭсЭмеСка. Телеграмма такая, письмо по телефону.
– Да ты меня что же, совсем дурой считаешь? Что же я на старости лет совсем из ума выжила? Письмо от стамески не отличу? Письмо – это письмо! Мне вон дед твой сорок писем с войны прислал, все в ящичке лежат, а телефон твой только песни непотребные может петь, словно пьяный сосед Митька.