+ + +
─Хээээ..иххххх, ─ вот этот хрип напугал и Дарину. Тем паче что речевой анализатор не способен был перевести последней мысли: его экран был серебристо и тёмно пуст.
Она нажала еще ни разу не тронутую ею кнопочку «интенсивной реанимации», хотя понимала: бесполезно.
С выступавшего над подушками лба потек целый ручей пота, глаза Цильниева распахнулись, на миг показавшись выпученными круглыми бусинами, как у жуткой куклы, но почти сразу ввалились обратно, утратив цвет, сменившийся игрушечным блеском. Румянец на щеках держался еще некоторое время после того, как отвисла челюсть, давая путь скопившейся во рту слюне на пододеяльник.
Что-то мелодично зажурчало в «утке».
─ Наконец-то, старая ты самолюбивая сволочь… пусть тебе будет хорошо там, куда ты попадешь по делам своим, по вере своей… ─ опустошенно проговорила семидесяти (ой, да ладно, нет никого чтоб форсить да кокетничать! ─ почти восьмидесятилетняя вот-вот!) старуха, а потом неожиданно для самой себя всхлипнула:
─ Папка! А и пусто же без тебя будет… Ты умел столько собой, любимым, заполнить, что другим дышать сложно становилось! Никого и ничего не слушал, но и сам говорил не всё! Ничего не говорил, если чувствовал, что человек «недостоин» беседы с тобой ─ это в тебе и те гэбэшники лишь не надолго тогда отбили! И со мной! Старый ты эгоист – лишь на «свои» темы! Конечно, какие уж у меня темы ─ образование дал, от маленькой зарплаты отрывал по копейке. А что потом –то ─ думал?! ─ почти выкрикнула она.
Чуть выждав, - не только, чтоб унять по-молодому забившееся старушечье сердце, не могла она простить отца ни за то, что исхитрился отнять у матери, ни за недостаток личного внимания в детстве и молодости.. да и сейчас тоже, - позже, чем могла бы, Дарина нажала кнопку, будившую сестер (которые еще оставались в усадьбе Цильниева), «светилу»-терапевта, геронтолога и личного онколога Старшего Лидера, Добрыню Никитича, да Сикария Симоновича Зелота, единственного, как ей казалось, с кем отец мог интересно для себя и даже для неё общаться последние месяцы про всякую мутную историю. Мама тоже приближалась к столетнему возрасту, но выпустят ли к ней туда? – а тайной (от отца и не только!) видеосвязи явно недостаточно.
Только в этот момент упала вниз челюсть старика.
Если бы Гайме Цильниев мог еще как-то осознать последнюю мысль, то в связном виде она прозвучала бы как-то так:
«Даже и с Дариной-то нашей, не говорил я ни разу в жизни по-взрослому. Но скольких же я по молодости обидел! А тебя – тебя, по сути, просто растоптал и только внутренняя сила, осторожная, но бешеная гордость помогли тебе, Ксана, выдержать этот тщательно выстраиваемый мной ад для твоей молодости.»
По сообщениям СМИ
«Махровые-Времённые вести» 3 ноября 2077 года:
«Сегодня, на 99-ом году жизни, не дожив полутора месяцев до столетнего юбилея, скончался Епископ Махрово-Времённой Церкви и один из Указующих Лидеров Российской Патриотической Федерации, доктор философских, богословских, математических и физических наук… академик… почетный академик… Гайме Ценатович Цильниев..»
«Los Angeles Times», 22 мая 2079 года:
«После долгой борьбы с недугом умерла Ксаниа Сидорофф (Кузнецофф), супруга одного из русских диктаторов в юности, один из лучших американских и мировых ученых в области бионейропрограмминга и нейробиотики… Лауреату Нобелевской премии в прошлом месяце исполнилось 97 лет..»
2. Осечка: 2002 год.
* * *
Много диссертаций написано и, к прибытку их авторов, защищено на тему, что сразу после клинической смерти человеку открывается сияющий тоннель во мраке, по которому он и… С Цильниевым всё случилось иначе: появившееся в последний миг перед глазами огромное лицо Ксаны, с её огромными тёмными глазами, смотревшими неприязненно и (Гайме успел удивиться) даже зло. Потом ─ её глаза наплывом, всё чернеющие и увеличивающиеся – и превращающиеся, наконец, в антрацитовые глыбы. И эти глыбы рухнули ему прямо на глаза.