Раньше-то порой бывало чуть обидно оттого, что слава и , главное понимание его мыслей, пришли не по факту совершенного ранее открытия, а после шумихи от жесткой проверки спецслужбами (вот тогда-то и пошли основные эксперименты на людях, ─ впрочем, проф не считал себя соучастником преступления, у него самого болевых ощущений тогда хватало, таких, что ─ что там эти неудобства умирания сейчас!). И после частично инспирированного дозволением свыше признания его трудов научной и широкой общественностью». Сейчас обижаться было не на что.
У Епископа официальной церкви державы и лауреата всех возможных наград (не считая западных политизированных, типа Динамитки, которые по-прежнему раздавали закостеневшие в невежестве люди Запада) просто не было поля для новых триумфов.
Но и сил на какую-либо победу не было.
Смерть от старости порой легка ─ у праведников, ─ но утомительна даже для них. «Пожалуй, если что стоящего и было у христианских еретиков, так это представление о смерти, как о самой важной в жизни работе» ─ отметил Гайме Ценатович.
Точнее, подумал он не совсем так чеканно и афористично: болей не было, но не дающие страданиям тела в полной мере быть оцененными соответствующими отделами мозга, спазмолитики и анестетики из спрутьих щупалец капельницы, затрудняли ясность мышления. То ли и сами нейроны постарели, то ли сигналы теперь проходили медленнее.
За будущее старый мудрец был почти спокоен: в углу спальни, превращенной в домашнюю палату, стояли огромный, обтянутый кожей скутум с бронзовой оковкой и умбоном, бронзовый гладиус и свинцовые «мариевские» дротики-пилумы с жалами, крепившимся к рукояткам на ослабленных гвоздях. С ними он и упражнялся лет пятнадцать, пока тело не предало, а слабость не довела до того, что он уже не мог водняться с постели. К тому же, его вскоре ждало обучение в новом доме и в лагере под Брундизием, – которое, на наработанную память, обязано было дать отличные результаты!
Ничего, вот-вот он очнется в теле крепкого младенца… и кто сказал, что главный политический гений начала Октавианова Принципата не сможет потом создать Принципат под себя? Ах, Ливии придется самой откушать собственных ядов, с военным гением Агриппой найдем общий язык (интересно, попаденец из какого времени вселится в того? хорошо бы из более ранних, «интуитивный», с меньшим запасом знаний, чем у нового Мецената)!
Старый человек умирал один: личную охрану он отправил на Вихрь Времени – авось, кто-то из верных встретит его после смерти в нужном месте и в нужном теле. А госохрана не допускалась в его небольшой дом в три этажа на Крестовском. Представители спецслужб плотно держали под контролем всю территорию острова. Подумать только – ещё полвека назад здесь селились разбогатевшие спекулянты, разведённые жены олигархов с милыми их сердцу собачками-кисками и чуть менее милыми, но очень дорогими чадами.
Теперь вокруг дома одного из лидеров державы располагался парк в пятнадцать гектар. Представители ФСО и даже военной контрразведки, не говоря уж о спецназе новой Церкви, уныло пасли периметр. Изредка немногочисленные обитатели огромного дома подавали им с крыльца свежий чай-кофе, чаще – выдохшуюся минералку.
Во время этих перекуров, матёрые моложавые полковники с кривыми усмешками травили младшим офицерам байки о том, как много финансистов и даже иисусо-поклонников обживали с начала столетия этот остров, считая его клочком суши для избранных. Как лепили «пентхаузы» на крыши невысоких домов XVIII-XIX столетий. Как модернизировали в уродство дачные дома вельмож времен Первого Величия Империи, считая их шикарными городскими зданиями. Как меняли венецианские ─ с муранским отливом, ─ древние стекла на стеклопакеты… А сейчас тут только дождь красиво играл на ксилофоне листвы и ветвей изумительного парка вокруг дома бывшего Лидера и бессменного Епископа Г.Ц. Цильниева. Порой спецами произносилось и опасное: