Неожиданно проявила себя Ксана:
─ Раз сегодня такое чудо господне, что ты не в хлам бухой или не полностью в облаке теорий своих, а хоть на что-то бытовое и житейское внимание обращаешь, пошли, посмотрим. Не интересно ─ так хоть посидишь чуть-чуть с родителями. Хоть докажу Татьяне Михайловне, что не всегда ты у меня пьяный или так далеко в науках, что сына её уже и не видно. К тому ж, Ромером все модные люди восхищаются, а это что-то цветное, новое, прошлого года, и историческое, мне девицы рекомендовали.
Это было ужасно ─ сидеть с давно умершими, и сохранившимися лишь в его памяти ─ моложе и здоровей, чем сейчас выглядели, мамой и папой. Стараясь отвлечься от этого мрачного абсурдного кошмара, Анатолий постарался увлечься фильмом, хоть его и странно было смотреть без вирт-шлема, а на небольшом экране, в виде плоской двухмерной картинки. Но было довольно интересно, приключения герцогини или просто дворянки, не склонной к конформизму, во время великой французской революции. Опять же ─ мрачные, красиво снятые приключения, Толя реально увлекся и… опозорился, выдав «себя-нового».
Во время довольно сильной сцены, когда в карету к героине швырнули голову её подруги, принцессы Ламбаль, он так увлекся, что сказал:
─ Надо заслать бонусов, чтоб этих ребят-революционеров с пиками, в следующем кадре или эпизоде постреляли какие-нибудь загадочные дворяне из тайного сопротивления.
К счастью, никто не мог догадаться, что за последние сорок лет жизни он попросту привык к интерактивному кино. Ксана фыркнула, мама посмотрела странно, а отец сказал, попыхивая небольшой трубочкой:
─ Это же Ромер. Гений. Но идея страшная у тебя, сын, недобрая: когда зритель начнет по ходу фильма или книги указывать творцу, что ему надо увидеть в следующем эпизоде, искусство рухнет. Исчезнет как независимое творчество. Останец чистыйбизнес. Впрочем, все к тому идет. Но подумай -- сидит какой-нибудь Циолковский и ракету выдумывает. А ему: "мужик, а вот ту фигню слева убери, некрасиов, а сама ракета очень на - отец покосился на маму, на Ксану. -- смягчил, -- на фаллос похожа, детей до 18 лет к ней не подпускай!
Недосмотрев фильм, они, сославшись на занятость, ушли к себе. "Весь интерес только в том, живой досидит она до термидора. Или таки будет трагичный конец и казнят", ─ согласилась Ксана с его явной потерей интереса к фильму, на который не могут воздействовать зрители. Он уже и забыл, что когда-то такое только и было.
И они вновь устроились в комнате каждый на своём месте. Тихо: стараясь не будить уснувшую среди развалин «Ладожского Моста» дочку.
Анатолий не просто делал вид, что работал. Он тщательно сортировал свои же собственные ежедневники, личные дневники (в которых было мало записей событий типа «заходили БК и Дм.Ос., ужрались в хлам рассуждая влияли ли стихи Корнеля на Т-д-Ш», но много мыслей, пока еще сырых: «если научиться определять волны(?) излучение (?) того или другого разума в ноосфере, не можем ли мы общаться с их обладателями напрямую? Чем активнее мозг, тем проще обнаружить? Исследования деятельности мозга у живых же проводят на расстоянии!? Замеры совр. активности мозга: а если настроить томограф на момент смерти?»), конспекты – со своими пометками, оказавшимися ему позже подспорьем, и рабочие тетради страшного вида.
Выходило - даже если он сейчас забьёт на все лекции и почти все семинары, философский факультет он закончить сможет. Считаем: один дипломчик есть. Потом физика с математикой. Тут клонилось к тому, что он хоть сейчас может писать диссертацию, но с ошибками, а защиту выдержит только с заранее «проплаченными» оппонентами, ─ всякие элементарные вещи, типа рядов Лагранжа, за ненадобностью, забылись к старости напрочь. А благодаря последним десяти или пятнадцати годам подготовки к «точечному попаданию» - он больше мог бы сейчас рассказать о римском праве и о политике в Идумее, чем об образах отображения множеств.
Кроме того, он ждал, когда Ксана выйдет из комнаты: по пути к своему рабочему месту прихватил её дневник, как не раз уже делал. Нет, это был обычный рабочий дневник, но часто Ксана записывала туда и личные мысли – то ли в неумной надежде, что он заинтересуется, о чём думает его жена, то ли уже от безразличия к его, такому чужому, интересу.
Печаль-тоска. С одним дипломом философа его труды серьезно не воспримут и в 2042-ом году. Математику придется грызть снова. Пусть и будет легче: многое забытое имеет свойство легко вспоминаться при внешнем толчке. Глянул на Ксану, спросил торопливо-небрежно, как было принято у них, когда оба погружались в работу: