Но и сам он и стал жертвой собственного ироничного отношения. Почему-то уверен был: «у меня иммунитет», потому не очень берегся лично. Хотя семью заставлял, чуть ли не впервые на памяти Дарины, властно и безоговорочно, соблюдать все, даже самые идиотские, законы чрезвычайного положения. «Если вирус не подцепите, так полисмены грохнут за несоблюдение социальной дистанции, смертность одинаковая!»
Как умер отец, Дарина Кузнецова помнила отлично. Четыре года назад прошляпил – да что там, все они не придали значения, «иммунитет же»! – воспаление легких, перенес на ногах. А четыре месяца спустя свалился с тяжелой простудой. Лейтенант-терапевт (к тому времени все врачи стали военнообязанными и были призваны, чтоб не возмущались особо условиями работы и не «дезертировали») говорил: «обычный грипп, не коронка». Мама ─ неужели поверила шутке отца про иммунитет? ─ не унывала. Не понимала до последнего. Дарина, после тревожного звонка самого младшего братика, Вовки, работавшего в свои 25 мелкой сошкой в Москве в правительстве, перебралась, несмотря на жесткие законы о перемещении частных лиц, к родителям, ужаснулась. Отец похудел, говорил с трудом, кашлял с нехорошей розоватой мокротой. Мама словно не замечала. Именно она, Дарина, в ужасе вызвала «Скорые». Тест на KOVIR-19 ничего не дал. Закричали про туберкулез, когда туберкулеза не оказалось, предложили понаблюдаться в больницу. Папа отказался: «простуда!»
Второй раз Дарина вызвала скорую слишком поздно: папа зашелся в жутком кашле, ─ она как раз вытирала ему слюну, чего тот мучительно стеснялся, а потом просто сказал: «ох, как кувалдой садануло под душу! Обновился вирус… или организм!». ─ попытался пошутить ещё слабым голосом. И замолчал. Вообще ни на что не реагировал, но был еще жив, когда она набирал номер. Когда «Скорая» приехала, даже Дарине было ясно, что смерть уже наступила.
Позже сказали: отказало сердце на почве ─ уникальный случай, ─ уже перенесенного четыре месяца назад на ногах коронавируса.
Мама молча прилегла. Самого жуткого – как утаскивают в черном шуршащем мешке тело, она не видела. Видела Дарина.
Теперь не столько боялась увидеть, как Ксана Германовна умирает у неё на руках (братья слишком деловитые, слишком занятые), сколько еще раз открыть дверь этим людям с мешком. И того, как тащат этот мешок.
Поэтому всеми правдами и неправдами пыталась устроить маму в больницу. Два раза за прошедшие со дня смерти отца время ей это удавалось, несмотря на протесты самой мамы.
Последний раз при выписке сказали прямо: даже операцию на сердце делать поздно, покупайте имплантат. Васька с Вовкой усиленно суетились с финансами, ─ у Дарины денег не было, но были связи за рубежом, в условиях затихающей «микробиологической войны» (папино выражение!) не очень-то срабатывающие, ─ но, кажется, они опаздывали. К тому же мама явно просто не хотела жить. Или ей стала скучна жизнь без постоянных пикирований с папой, а все остальное ─ даже выставки любимых «сектч-фроатов» оказалось менее значительным. Или то напряжение, которое явно существовало в их с отцом отношениях, одно и давало ей силы жить.
Как-то раз она сказала дочери непонятное (или страшное – если попытаться понять):
─ Эх вы, детки, счастливые детки. И то хорошо, да, Дарина? Но как подумаешь, каких идей было громадьё… ─ и слабо, но от чистого сердца засмеялась.
Дарина сделала вид, что не поняла: внешне научная карьера у мамы сложилась удачно: закончила заочно матмех СпГУ, сперва работала в создающей программное оборудование «совместной» фирме, затем чуть не переехала в Москву ─ отчего-то переезд не состоялся, было тайной, Дарина тогда училась в Массачусетсе, ─ однако принимала участие в разработке знаменитых отечественных «Эльбрусов», точнее процессора «Эльбрус 4с» - отметилась так, что чуть было госпремию не дали. Потом работала над созданием интерфейса мозг-компьютер. Тут и Дарина помогала, в основном идеями. Как ни странно ─ не из МТИ или Лондонского колледжа, чаще, из ярких «сказок о будущем», в которые они в детстве играли с папой.
Сейчас она уже знала: не «странность» ─ закономерность. И эти вот мамины, специально как бы «общие» слова, вовсе не пустословие, не пустая непонятная похвальба уставшей жить женщины.
Хотя на самом деле Дарина подозревала, что понимает… Случайность и общее хорошее образование позволяли: после учебы в MTI она (на самом-то деле, лишь бы не работать!) согласилась с родителями, что необходимо вникнуть и в биологию, и завершила обучение в Лондонском University College. Опять за родительский счет – на это деньги откуда-то всё время находились, хотя в целом семья жила небогато, исключая помощь и ей и младшим братьям в приобретении жилплощади после института (а пока учились в ВУЗах, родители непреклонно настаивали, чтоб жили в общаге, такая вот странность).