Бориславу совсем не было её жаль. Он вообще считал ревность вакуумным чувством, которое засасывало всё подряд, а потом взрывалось. Такой взрыв неизбежно уничтожал носителя опасного чувства и ранил невинных. Поэтому души ревнивцев надолго запирались в Чистилище, отмываясь от греха одержимости.
— Эй, жнец! Ты вообще меня слышишь?
— Замолкни. Навеки, — Борислав коснулся пальцем губ ревнивицы. Затем отправил отчёт о поимке духа и запросил сопровождение в Чистилище.
Беззвучно из тени на стене вышел мрачный жнец. Он приветственно кивнул Бориславу. После чего накинул на шею духа алую светящуюся петлю. Ревнивица задёргалась. А Борислав тем временем отменил действия лунных силков.
— Заклятие вечного молчания, — напомнил ему мрачный жнец.
— Пусть останется, — Борислав заметил, как напрягся посланник Смерти. — Если Хозяин посчитает нужным снять его, я сниму и действие развеется.
Жнец затянул петлю покрепче, после чего исчез вместе с духом ревнивицы. На душе Борислава должно было воцариться привычное спокойствие. Но ничего подобного не случилось. Наоборот, внутри росла тревога. Не дожидаясь Бакумара, он умчался в бокс Славика.
Чутьё не подвело. Потомок ожидаемо попытался овладеть своим бывшим телом. Затея закончилась травмами. Благо несовместимых с жизнью среди них не оказалось.
— Забраться-то забрался, а под контроль взять не сумел, — Борислав спокойно вошёл в сознание Славика, которое стремительно угасало. Дух потомка затягивало в смертельную воронку, и он не пытался ухватиться за какое-нибудь воспоминание, чтобы выплыть. Без малейшего сопротивления его призрачная сущность тонула в чёрном омуте.
«Самоубийца», — с налётом душевной брезгливости Борислав подумал о Славике. Он в очередной раз уверился в неправильности слишком мягкой кары для суицидников. По его мнению, людей, не ценящих своей жизни, стоило обращать в бесов и отправлять на работу в Преисподнею. Прощение для таких личностей — непозволительная милость. Впрочем, сейчас Бориславу необходимо было спасти потомка от ещё одного самоубийственного поступка. Ему потребовалось немало сил, чтобы вытянуть призрачную сущность Славика из тела. К огромного сожалению, она уже потеряла человеческую форму. А значит, вероятность восстановления близилась к нулю.
— Знал же, что так случится. Почему не подстраховался? — упрекнул Борислав сам себя. — Хорошо, что сейчас ночи прибывающей луны. Прилив.
Он поставил лунные силки в центре больничного бокса. После чего загнал в них остаток призрачной сущности Славика. Так их души ненадолго переплелись и Борислав смог поделиться силой с туповатым потомком.
Когда явился Бакумар, Славику немногим полегчало. Его сущность подросла и приняла слабое очертание человека.
— Помоги ему, — попросил зверя Борислав, чувствуя подступившую тошноту от потери сил.
Тигр без колебаний заглотил призрачную сущность Славика. После чего обернулся котом и запрыгнул на край больничной кушетки. В больнице Бориславу пришлось пробыть дольше ожидаемого. А всё потому, что глупый потомок разбил о стену голову своему бывшему телу.
Всё это время Борислав чувствовал себя неуютно из-за растущего числа заявок на отлов беглецов. Но пока он не мог оставить тело без должного ухода и присмотра. А контракт со Славиком ещё не вступил в полную силу. Да и сам потомок сейчас выглядел абсолютно бесполезным. Однако без него Борислав пока не мог обойтись. Вот и ждал, когда же тот восстановится.
Между тем закончилось время, отведённое на оформления в университете отслужившего в армии студента. Начались занятия. Борислав не без удовольствия окунулся в студенческую жизнь. Ему и при жизни нравилось проводить время за книгами и на лекциях. Вот только слухи о попытке суицида неприятным фоном частенько гудели за спиной. Весь негатив, ползущий от них, поглощался Бакумаром.
Священный зверь, вынашивавший в брюхе призрачную сущность Славика, заметно исхудал на такой низкосортной диете. К счастью, к концу первого триместра всё спокойно разрешилось. Бакумар срыгнул восстановившийся дух потомка. Тот ещё несколько дней расхаживал по студъюту бессознательным лунатиком. Боясь, что он уйдёт и потеряется, Борислав наложил на него ограничивающее путы. С ними Славик не смог бы выйти наружу. То есть войти мог, а выйти — нет.