Алексей побледнел и начал быстрее шевелить губами, перебирая варианты.
— Думай давай, Алёша, сильнее думай!
— Я пытаюсь, а ты меня отвлекаешь!
— Уже придумал?
— Нет.
— А сейчас?
— Да дай ты мне хоть пару секунд!
— Ну что, доволен? — зашипел ему на ухо Баламут. — Говорил я тебе, не надо ввязываться в такие дела, но нет, ты же у нас самый смелый и умный, ты же у нас умнее, чем птица вселенской мудрости. Всё, теперь сожрут нас, по твоей милости. Всё, спета наша песенка. А я ведь слишком молод и красив, чтобы быть съеденным. А я ведь тебе говорил. А я ведь тебя отговаривал, но ты же меня не слушал, ну что ты за человек такой?
Алексей щелкнул пальцами.
— Точно!
Подошёл к Сирин, светясь от гордости.
— Человек! — выкрикнул он.
— Угадал, — ответила птица. — Ваш черёд. Давайте последнюю загадку. Если я сумею ответить, съем вас, недосуг мне тут до ночи с вами возиться.
— Подожди-подожди, мы так не договаривались, — опешил княжич.
— Я птица мудрости, а не самых честных правил. Коли не нравится, можешь не загадывать, сразу тебя съем.
Она ощерила ряд длинных игольчатых зубов.
— Вот как, да? Ну, хорошо, — вступил Баламут, бледный и потный. — Есть у меня одна загадка. Тебе понравится, только слушай внимательно.
Птица заинтересованно посмотрела на него.
— Три крыла, четыре глаза, — начала Баламут нараспев, — воет волком, глаз медвежий. Птичьим скоком подойдёт, боль, усталость — вмиг пройдёт.
Лицо Сирин впервые замерло, как каменная маска. Брови поползли вверх, взгляд устремился в пустоту.
— Ну, — поторопил Баламут, — это же детская загадка. У нас в деревне её все малыши пятилетние знали. Неужто ты её в первый раз слышишь?
Сирин тряхнула головой, задумчиво закусила губу, нервно подергивая лапками, взрывая траву.
— Подождите, мне надо подумать.
Птица мудрости суетливо прошлась вперёд и назад, сердито похлопывая крыльями и бормоча себе под нос.
— Я… я не знаю, — наконец произнесла она с лицом, выражавшим вселенское удивление.
Баламут злорадно захохотал.
— Сдаёшься?
— Сдаюсь, — Сирин свела брови в одну линию.
— Уговор дороже денег, — сказал Баламут. — Выкладывай, куда отправляться нам, чтобы мудреца этого найти?
— Езжайте дальше на восток. Полсотни вёрст и увидите вы каменную башню, — раздражённо прошипела Сирин. — В каменной башне живёт мудрец. Он ответит на все ваши вопросы, что же приключилось с княжной несчастной. Если захочет, конечно.
Сирин взмахнула правым крылом и перед ней появилось яблоко. Взмахнула левым, и яблоко налилось золотом, стало подпрыгивать на месте, слово верный пёс в ожидании прогулки.
— Следуйте за ним, — сказала Сирин, — оно приведёт вас к месту, что вы ищете.
— Вот так бы сразу, — сказал Баламут, — расстались бы мы с тобой добрыми друзьями, без выкрутасов с предложением осмотреть твой желудок изнутри. Прощай, любезная, надеюсь, больше не повстречаемся.
— Постой, — одёрнула его встревоженная птица. — Так какой же ответ?
Баламут расплылся в наглой улыбке от уха до уха.
— А вот это, любезная моя пташка, уже другой вопрос. А ты и на мой прошлый ответить-то не смогла.
В человеческих глазах исполинской птицы вспыхнул огонь, на мгновение показалось, что взбешённая Сирин бросится на наглеца и растерзает, но она совладала со своим гневом.
Алексей поклонился.
— Спасибо тебе, добрая госпожа, ты уж не серчай на нас. Всего хорошего, до новых встреч.
Юноши залезли в сёдла, но Алексей на секунду остановился и призадумался.
— Ты чего? — спросил Баламут.
— Подожди, меня тут один вопрос обеспокоил.
Он повернулся к Сирин, которая всё ещё пылала от гнева.
— Скажи, о мудрейшая из мудрейших, а ведь мы могли же сразу у тебя спросить, где княжну Василису искать? Ты же знаешь ответ?
— Знаю, — ядовито ответила Сирин, — только вы же не догадались об этом сразу спросить, умные такие.
— Ладно, признаю, тут у нас с тобой ничья получилась.
Алексей покраснел, смущённо кашлянул, пристыженный, и юноши пустили коней вскачь, стараясь не потерять из виду рванувшее вперёд яблоко.
— Баламут, — крикнул княжич, стараясь перекрыть топот копыт.
— Что случилось опять?
— Так какой ответ-то был на твою загадку?
Баламут развёл руками.
— Не имею ни малейшего понятия. Но не хотелось бы мне лично повстречаться с той тварью, что я ей нарисовал.