— Ты что, обманул птицу мудрости?
— Можешь называть это обманом, лично я называю это военной хитростью. Но если тебе такое, как кость поперёк горла, можешь вернуться к Сирин и во всём покаяться, сам станешь костью посреди её горла.
— Ты жулик и врун, ты же знаешь?
Баламут радостно оскалился.
— Именно это ты во мне и ценишь, не так ли? Не отставай, надо узнать, приведет ли нас яблоко к цели...
Глава 12 Мудрец в башне
Юноши, подгоняя коней, спешили за путеводным яблоком сквозь лес. Версту за верстой они миновали чащобы и буреломы, овраги и звериные тропы, когда внезапно яблоко резко остановилось, подскочило на месте и рассыпалось тысячей золотых искр.
— Здесь, — сказал Алексей.
Баламут задрал голову. То, что издалека можно было принять за гигантский дуб, сплошь покрытый мхом, вблизи оказалось каменной башней, увитой плющом сверху-донизу.
— Подходящее место, — сказал Баламут. — В таком вполне может жить мудрец. Я считаю, они должны выбирать себе места для жизни только наподобие такого. Сам подумай. Захочешь ты придти к мудрецу, совета дельного испросить, а он живёт в глиняной землянке, с соломенным полом, где тараканы бегают, сидит там, да белок сырых жрёт, причмокивая. Всё, сразу вся мудрость его коту под хвост. Никакие тебе советы от такого человека не нужны. То ли дело мудрец в башне. Вот это сила, вот это я понимаю. Сразу вызывает уважение. Нашёл же где-то столько камней, все их натаскал, сложил один на другой. Тут уметь надо, да чтобы котелок, под шапкой который, варил хоть немного. Никогда не слышал, чтобы в каменных башнях дураки какие-то жили.
— Что тебя прорвало-то? — спросил Алексей.
— Нервничаю я чего-то, — честно ответил Баламут. — Мудрецы опасные, колдуны они через одного. Не понравишься ты им и превратят тебя в лягушку. Сиди себе потом на болоте, жри комаров, да квакай, пока не расколдуют. Опасно.
— Будешь гадости и глупости всякие молоть — точно превратят нас в слизней или ещё чего похуже, — сказал княжич, слезая с коня. — Так что будь вежлив, слышишь?
— На что это ты намекаешь? — обиделся Баламут. — Да я за всю жизнь слова злого никому не сказал. Во всех деревнях от Великого Новгорода до Рязани плачут от умиления и любви, когда моё имя слышат.
— Вот помалкивай лучше, — сказал Алексей. — Целее будем, а говорить с мудрецом буду я.
— Конечно ты, кто же ещё. Как змеев и стрыг убивать, так я. Как с дедушками разговоры вести, так ты. Ничего себе, поделили мы обязанности в нашей дружине, по-справедливости, ничего не скажешь.
Они стреножили коней и приблизились к башне. Княжич отодвинул рукой плотный полог из вьющегося плюща. Двери за ним не оказалось, арочный проём был сразу гостеприимно открыт.
— Конечно, зачем ему дверь, — тут же подал голос Баламут. — Я бы тоже дверями не пользовался, когда могу любого непрошеного гостя в головешку испепелить.
— Он мудрец, а не колдун, сто раз говорил, — прошипел Алексей.
— Ну, извините, я в сортах колдунов не разбираюсь.
Алексей, однако, принял это наблюдение слишком близко к сердцу, так что не вошёл сразу. Он откашлялся и крикнул в темноту башни.
— Здравствуйте!
Тишина. Даже эхо ему не ответило.
— Скажите, пожалуйста, можно мы войдём? Гостями будем, пусть и непрошенными, но учтивыми?
Тишина.
Алексей повернулся к Баламуту, тот пожал плечами.
— Молчание — знак согласия, — сказал он и пихнул и княжича внутрь.
Внутри башни царил мрак, едва разгоняемый щелями между камней. Наверх вилась крутая лестница из прогнивших досок.
— Думаю, будь он колдун, мог бы и наколдовать себе лестницу поприличнее, — сказал Баламут. — С другой стороны, если он превращается в летучую мышь и упархивает на крыльях по своим делам, зачем ему вообще лестница, в таком случае? Яснее не стало, сплошные вопросы. Очень надеюсь, что ответы нас ждут наверх. Пошли, чего стоим.
После, казалось, тысячной ступени, Баламут остановился, тяжело выдохнул, посмотрел вверх, сколько им ещё оставалось подниматься.
— Снаружи башня-то выглядела не такой высокой, как изнутри. Колдовство чёртово, колдун проклятый.
— Спрячь язык за зубами, говорю тебе, — сказал Алексей который весь вспотел от долгого подъёма. — Услышит хозяин, как ты его грязью поливаешь, на чём свет стоит — точно испепелит нас, или ещё чего похуже сотворит.
— Я устал уже, — сказал Баламут. — Мне надо немного поныть, это облегчит боль в коленях.
— А я вот не устал.
— Врёшь.
— Не вру, — соврал княжич.