– Ну, ты, Петрович, даёшь! Интересный ты человек. Вдохновение – это оставь для музыкантов и писателей. А доносы много таланта не требуют.
– Это ты зря, начальник. Донос доносу рознь! На одном можно дело сварганить, а другим рожу сопливую умыть. Здесь подход важен и отношение.
– Ладно, ладно. Харе философствовать. Узнал, что просил?
– Кое-что. – Прыщ уловил недовольный взгляд капитана и поспешил тут же реабилитироваться, – всё, что смог! Ты же меня знаешь, Леонид Степанович, я зря говорить не буду. Только то, что достоверно.
– Знаю. Хватит себе дифирамбы петь. Рассказывай.
– Никто ничего про такие сигареты не знает. Разве что паренёк один может ведать. Беговской Архип.
– Сын Бироева, что ли?
– Он самый, начальник. Только не сынок он ему, а пасынок.
– Один чёрт! – огрызнулся Леонид Степанович, которого невыносимо нервировала манера Прыща изъясняться. – Алексей Петрович, ты можешь не тянуть кота за яйца. Рассусоливаешь, как…
– А ты не серчай, товарищ капитан, уважение имей к старому человеку…
– Это ты-то старый? На пять лет всего-то старше меня!
– А ты не равняй. У меня жизнь ух, какая нелёгкая была, твоей не чета…
– Какую сам себе выбрал, такая и была! – перебил его Иващенко.
– Верно, а я и не в обиде… У меня всё было: и бабы лучшие, и лаве, и интерес неподдельный… Есть что вспомнить, милый человек…
– Только нечем гордиться и детям рассказать.
– А некому рассказывать. Для себя держу.
– Ты мне лучше расскажи все по моей просьбе, а о твоих заслугах я и так всё знаю. Вон в папочке каждый штрих накалякан, – улыбнулся капитан.
Прыщ погрустнел, покачай головой и полез в карман за папиросами.
– Тогда слушай и не перебивай, – наконец, сказал он, выдохнув порцию дыма. – Фарты мне поведали, что твои цигарки год как на рынке, но не в теме. Потому как мужики их не полюбляют. Мол, женская продукция. А для баб дорого. Может, кто и возит по заказу… А три года назад их точно тута не было.
– А по Архипу что?
– Ничего. С родоками за бугор мотался. В последний раз год назад был в Париже… И дружок его говорил, что длинные сигареты у него видел. Правда, не такие.
– А какие?
– Коричневого цвета. Вроде бы «Морэ» называются.
– А… Не, это не те…Эти я знаю. А давно ли Архип курит?
– Ну, ты начальник и спросил! А я почём знаю? Хотя… Они все лет с двенадцати смалят. Но Архип-то деловой, его папка крепко держал.
– А что сейчас? Попустил?
– Выгнал! Малой Бироева тоже в бега подался, так он пасынка и выдворил из дома от греха подальше. Только напрасно. Малой, как пиявка, к брату приклеился. Куда брат, туда и он.
– А сколько малому?
– Тринадцать. Роб Рой кликуха, или просто Роб.
– А по цветным таблеткам что-то есть?
– Фокус ты мне задал, начальник. Вся наркота с меня тащилась. Сказочником назвали. Разве что…
– Что?
Прыщ склонил голову и, прищурившись, посмотрел на Иващенко, будто раздумывая, говорить ему или нет.
– Что ты ломаешься, как девица? – рассердился капитан.
– Просто не хочу быть голословным. Я ведь, начальник, факты собираю, а не сплетни. Не хочется музыку фальшивой нотой портить, – Прыщ улыбнулся, снова обнажив сверкнувшую фиксу.
– Ладно, ты мне расскажи, а я сам решу, сплетня это или факт. И слово то какое подобрал – голосновным!
– Ну, как хочешь. Потом меня не гноби, начальник, за неверную информацию. Одна чикса, которая теперь плотно на наркоте сидит, два года назад только баловалась. Так вот, она говорила, что в её подъезде двух тёлок порешили. Ваши наехали, разбирались. Потом якобы сказали, что передоз у девок случился. Дозу запредельную по венам пустили. Этой чиксе тогда лет семнадцать было. Её брательник, восьми лет, возле ментов крутился, всё ему было интересно, везде нос свой сунул. Так вот, потом, когда менты свалили, он ей колесо принёс, таблетку то есть. Малой её в хате нашёл на полу. Только она говорит, что таблетос не розовый был, как ты мне поведал, начальник, а зелёный.