ешься в словоблудии, – крикнул из толпы Длинный. Толпа «петухов» остановилась в метре от милиционеров. Их лица ничем не отличались от лиц их врагов. В их рядах было тихо. Чувствовалось смятение от вида представителей правоохранительных органов. – Слышь, пидоры, какого хера ментов привели?! Зассали?! – крикнул Чеб толпе напротив. – Фильтруй базар! – басом прокричал Зевс, руль «петухов» – Сами их привели, а теперь нам их спихиваете! – Ты чё, пиндос! – зашипел Боня. – Пацаны, вали пидоров! – Стоять!!! – заорал Иващенко, расставив широко руки. Толпа всколыхнулась, сделала шаг и остановилась у самых ног милиционеров. – Нам вас никто не сливал! У нас есть свои источники. – Капитан тянул время, про себя судорожно повторяя, как молитву, «где же этот чёртов ОМОН». – Так и валите отсюда! – А источники ваши мы сейчас оттырим! – Короче, капитан, кончай чесать! Вали к жене, а пидоров нам оставь! – Слышь ты, сука, за базар свой сейчас ответишь! И за пидоров тоже! – прокричали из толпы «петухов». – Кто там кукарекает? – засмеялся Ганс. – Сейчас ты у меня будешь кукарекать, бычара позорная! – заорал Бес и, оттолкнув одного из милиционеров, бросился вперёд. Иващенко не успел опомниться, как несколько рук вцепились в него и с силой отшвырнули в сторону. Он отлетел и упал на асфальт, с силой ударившись о бордюр. Его тело сжалось под тяжестью ног, которые пробегали по нему, топтали и спотыкались о его тело. Он пытался подняться, но тут же валился на землю, сбитый кем-то сверху. Серо-чёрный клубок тел роился прямо над ним, громыхал, звенел, шипел. Вдруг недалеко от себя он услышал выстрел, ещё один, ещё. Прямо возле него рухнула глыба и застонала так громко, что у Иващенко заложило в ушах. Глыба развернулась, схватилась за ногу, закатила глаза и выругалась. Из внешней стороны бедра, зажатого грязными пальцами, струилась алая жидкость. Запахло кровью и чем-то палёным. Капитан собрался с силами, выждал момент и вскочил, тут же схватив за воротник упавшего на него парня. Он со всего размаха заехал ему в ухо, и тот повалился на пол. Иващенко вглядывался в серое месиво, одновременно нащупывая под растерзанной одеждой оружие. На него то и дело налетали, толкали, пихали, падали. Что-то холодное и липкое мешало смотреть. Наконец он вытащил пистолет и, подняв его над головой, выстрелил несколько раз. На пару секунд, будто в замедленной киносъемке, картинка боевых действий приостановилась, замерла, дрогнула и вдруг расслоилась на части, а потом, словно сорвавшись с держателя, полетела ещё быстрее, чем раньше, мелькая рваными эпизодами перед капитаном. Серая масса на глазах начала расползаться, как капрон в ацетоне. Кто-то продолжал драться с невменяемым перекошенным лицом, кто-то, повалившись на землю, катался, вцепившись в ненавистного врага. Многие разбежались по сторонам. Их догоняли угрозы и свистящие самодельные гранаты, поблёскивающие в свете вечерних фонарей. Иващенко заорал от своего бессилия и злости и, пригнувшись, как очумелый, побежал на ту сторону улицы, где прятался Козец с ОМОНом. В эту минуту кто-то схватил его за рукав и повалил на землю. – Товарищ капитан, куда вы! – прокричал Лавренко возле самого его уха. – Вон лейтенант со своими архаровцами метётся! Сейчас всё будет нормально! – Метётся он! Падло! Нормально, говоришь?! – Иващенко вскочил на ноги, отыскал среди «движения» стройную фигуру Козлеца и метнулся к нему. – Что же ты делаешь, тварь?! Они же дети! Они же друг друга убивают! А ты стоишь и яйца чешешь! – капитан схватил не ожидавшего такого поворота событий лейтенанта за полы пиджака и тряс, не переставая. Лавренко, подоспевший за ним следом, пытался отцепить его от Козлеца, но Иващенко только нервно шикал на него и отталкивал локтями. – Будьте уверены, я об этом завтра же доложу начальству! Это переходит всякие границы! Какая дикость, варварство! – орал перепуганный Козлец, схватившись за запястья Иващенко и пытаясь оторвать от себя разъярённого следователя. – Да катись ты, чучело, – Иващенко, наконец, разжал кулаки и отшвырнул скулящего лейтенанта на газон. – Об такое дерьмо даже руки не хочется марать! Он, словно пьяный, развернулся и пошёл по дороге к парку, что-то бормоча себе под нос и широко размахивая руками. Его глаза лихорадочно блуждали по асфальту, пестрившему клочьями одежды, жирными тёмными пятнами, железными банками, стёклами и всякой мелкой ерундой типа болтов и гвоздей. Несколько подростков валялись на полу и тихо стонали. Одним из них оказалась туша, которая чуть не оглушила капитана. Парень полулежал и плакал, тяжело всхлипывая и утирая грязным рукавом лицо. Иващенко прошёл мимо каждого, заглядывая в лица. Луки не было. Капитан тяжело вздохнул и побрёл по направлению к дому парня. Если он и бежал, то только туда. За спиной он услышал догоняющие его шаги и вой «Скорой помощи». – Товарищ капитан, жертв нет, всё нормально! – быстро тараторил помощник. – Только один ранен в ногу, а остальные так, по мелочам. Но всё равно «Скорая» приехала, их осмотрят. Товарищ капитан, вы куда? – На кудыкину гору, – буркнул Иващенко на ходу. – Но, но… А нам-то что делать? – Тоже идите. Скажи ребятам спасибо, что подсобили. С меня бутыль. – Так точно! До свидания, товарищ капитан! – радостно сказал Лавренко и испарился. Возле дома Луки не оказалось. В окнах горел свет. Было видно, что Наденька хлопочет на кухне. «В таком виде идти туда нельзя, – думал капитан. – Тем более, если Сергей ещё не дома, только её растревожу». Немного постояв возле деревьев, привлекая недоброжелательные взгляды прохожих, по всей видимости, принявших его за алкоголика, он побрёл к себе домой, чтобы оттуда позвонить в квартиру Лукьяненко и осведомиться о Луке. Но это не понадобилось. В своём подъезде он обнаружил сидящего на полу парня. Он тяжело дышал, его слегка трясло, как от холода. – Что?! Что?! – бросился к нему капитан. – Да вы не сильно меня трясите. Такое впечатление, что по мне каток проехал, хреново совсем, – путаясь в словах и стуча зубами, сказал Сергей. – Не хотел домой идти, мамку волновать, а в «контору», думаю, что нельзя…Сомнения у меня есть. – Ладно, о сомнениях потом, а теперь… – капитан нагнулся к парню и распахнул фуфайку. Жилет был на месте. Он аккуратно стянул его с юноши и начал внимательно рассматривать. Кусочек смятого металла со звоном упал на бетонную подножку ступени, прямо у ног капитана. Он поднял его и, прищурив глаз, стал пристально всматриваться. – А ну-ка, подними футболку, – попросил он Сергея, – где-то в области сердца красовались бордовый подтёк и небольшая припухлость. Иващенко многозначительно посмотрел на дрожащего парня, но тот только свёл брови и ничего не сказал. – Что ты так дрожишь? Перенервничал? Ничего, скоро всё пройдёт. Вставай и пойдём ко мне. – К вам я не пойду, – отрезал Сергей. Посижу тут, а потом … – Хватит в героя играть. Неужели ещё не наигрался?! На, смотри, – Иващенко сунул под нос парню сплющенную пулю. – Ладно, не хочешь ко мне домой, значит, пойдём ко мне в кабинет. – Да вы… Неет! Это уже слишком, – парень чуть не поперхнулся. – Слишком или не слишком, а другого выхода всё равно нет. Тем более, что уже вечереет, тебя никто не увидит. Да и все ваши уже по домам разбежались. Иващенко помог Луке подняться. Парень шёл, повиснув на капитане, прихрамывая и то и дело озираясь по сторонам. В кабинете Леонид Степанович уложил Луку на старый диван, накрыв двумя тёплыми пледами, предварительно прихваченными им из дома. Потом он позвонил Чижову и сказал, чтобы тот незамедлительно бежал к нему с медицинскими принадлежностями, сам не понимая, что он имел в виду под последними. Положив трубку, он вдруг заметил тонкую дорожку тёмно-бордового цвета, поблёскивающую в слабом свете лампы и ведущую от двери к дивану. Капитан подбежал к лежащему парню и приказным голосом спросил: – Где болит? – Нигде, – блуждающий взгляд юноши был таким отрешённым, мутным, что Иващенко испугался по-настоящему. – Э, э, Серёга, слышь, где, что болит? – он легонько встряхнул парня. Тот, будто проснувшись, приподнял голову, посмотрел на капитана и, улыбнувшись, снова опустил её на место. Закрывая глаза, он что-то бессвязно бормотал, обращаясь к Иващенко и ещё к кому-то невидимому: – Товарищ следователь, всё норм, слово пацана… Пацан сказал, пацан сделал. А у неё глаза мышиного цвета и морожено… Ну и пусть… Это Вам не Вивальди… Что ты хочешь, чеши отсюда… Исторически доказано! Как тепло… На лбу капитана выступили крупные капли холодного пота. Он аккуратно приподнял парня и начал быстро ощупывать его. Миновав тазобедренную часть, его рука соприкоснулась с чем-то горячим и липким. Иващенко, словно ошпаренный, одёрнул руку и уставился на неё, не веря своим глазам. В эту минуту из коридора донеслись быстрые гулкие шаги. Капитан распахнул кабинет и выскочил навстречу Чижову с окровавленной рукой. Михаил Викторович на секунду остановился, но, тут же придя в себя, подскочил к капитану и схватил его за запястье. – Это не моя, это вон его, – Иващенко указал в кабинет на диван. – Я, дурак, только что заметил, думал, он дрожит от испуга, нервного перенапряжения, вот я осёл! Криминалист заглянул в бледное лицо парня, поднял слабые веки, прощупал горловину и откинул одеяла. Вся левая штанина была пропитана кровью. Он разорвал её и обнаружил небольшое отверстие на передней стороне бедра. Он слегка повернул парня и увидел ещё одно