Было принято решение, что после школы Лука, как и большинство мальчишек, будет поступать в горнорудный институт. Сергей не сопротивлялся. Он без интереса относился к своему будущему. Тем более Дрон тоже собирался поступать в горный. Получат они одну на двоих комнату в общаге – и заживут по-новому. Он больше не будет видеть «падение» матери и этого упыря Леонида Степановича, её любовника. Он давно устал делать вид, что ничего не замечает и верит в его искреннюю помощь в качестве друга семьи. Они же, в свою очередь, всё так же неумело продолжали маскировать свои отношения. Поначалу Сергей старался понять мать и оправдать её страсть. Но со временем ожесточился и закрылся в себе. Его родной отец оставил их, уехав с молодой любовницей куда-то на север. Луке тогда было десять лет. Он хорошо помнил слёзы матери, частые срывы, молчаливые напряжённые вечера. Так продолжалось ровно три года, пока в их жизни не появился вышеописанный дядя Лёня. Он стал их спасителем, благодетелем. Мать расцвела, в глазах появился огонёк, а в гардеробе – новые тряпки. И всё бы хорошо, если бы не одно обстоятельство, которое Надежда Владимировна замечать не хотела. Дядя Лёня был безнадёжно женат и имел троих детей. Это и не давало покоя Луке. Он не мог выносить его двойного предательства. Мало того, что этот человек пользуется доверием и слабостью матери, так он ещё и его пытается учить! Чему он может научить?! Вся заводская поликлиника, где работала Надежда Владимировна, весь район гудел об их пикантных отношениях, но любовников это не останавливало. Леонид Степанович семью не бросал и женитьбы в планах у него не намечалось. Жена побунтовала немного и угомонилась. Она поняла, что без мужа троих детей не вытянет. Со временем стало ясно, что всех троих такое положение дел устраивает. Но Луку это не успокоило. Если на дядю Лёню и его жену ему было откровенно наплевать, то до матери он пытался достучаться. Сначала сюрпризами переходного возраста, потом разговорами и просьбами. Сын пытался повлиять на неё успехами в учёбе и спорте. А потом сдался, замкнулся в себе и ушёл «на улицу». Теперь дома он появлялся днём после занятий в школе, когда мать была ещё на работе, и только поздним вечером, когда она уже спала. Ему не хотелось её видеть, тем более в компании славного дяди Лёни. Его неприязнь к последнему усиливал тот факт, что Леонид Степанович был ментом, то есть состоял на службе в правоохранительных органах в качестве следователя.
У Дрона, а именно Андрея Шустера, всё было проще. Их было у матери двое – он и младшая сестра восьми лет. Отца два года назад привалило в шахте. С тех пор им приходилось очень трудно. Спасало их то, что мать работала в универмаге бухгалтером, а значит, их семью отнести к «нуждающимся» было сложно. Не зря говорят, что еврей везде прорвётся. У Дрона дома всегда было что-то вкусненькое и дефицитное. Андрей очень любил свою мать, он хотел, чтобы она нашла себе подходящего мужчину и наладила свою личную жизнь. Лука не понимал его: как можно желать чужого мужика своей матери? Зачем?! Но Дрон только улыбался: «Ты такой продвинутый, умный, а не понимаешь простых вещей! Каждая баба нуждается в мужике. Я скоро поступлю в институт, а она останется одна с сеструхой. Потом и та отвалит. В старости одному быть нельзя». Лука с ним не спорил, потому что, во-первых, отчасти он думал так же, а во-вторых – не хотел сыпать соль на рану. Дрон всё понимал, потому и не приставал к другу с лишними вопросами. Вот и сегодня они шли по кривой, изрытой трещинами, дороге, и смеялись, счастливые, беззаботные, молодые.
У фонтана уже собралась толпа таких же беззаботных подростков. Они смеялись, щёлкали семечки и сплёвывали прямо на тротуар. У всех были точно такие же планшеты, как у Луки и Дрона, и похожие пояса.
– О! Ну, наконец-то! Где вы лазите? – крикнул самый высокий из толпы по кличке Мелкий. Он получил такое прозвище ещё во втором классе от своей фамилии Мелков. Но уже через два года после этого стало ясно, что прозвище не соответствует действительности. Парень вымахал выше всех в классе, теперь его рост был ни много, ни мало, а метр девяносто. Но кличка так прочно к нему приклеилась, что поменять её было уже невозможно, да и самому Мелкому она не мешала.