— Жаль, что я не заколол тебя тогда. По ошибке, — прошипел Леонтиск, с ненавистью глянув на человека, кого он еще час назад считал своим другом.
— О, разумеется, тебе жаль, — отмахнулся Горгил и увлеченно продолжал рассказ — похоже, ему хотелось еще раз вспомнить и попробовать на вкус перипетии своего задания: — Итак, случайная удача ускользнула, и мне пришлось вернуться к основному плану. Как и предполагалось, расчет на устрашающий эффект убийства старухи оказался верен — я приглядывался к рабам и заметил, что все они ужасно напуганы, и более всех пьяница Офит. Я наведался к нему в ночь после нашей драчки с римлянами, в этот раз на случай провала скрыв лицо и изменив голос. Дурака и запугивать особо не пришлось, он расклеился, стоило лишь показать отрезанную как раз для подобного случая беспалую кисть его товарища. А когда эта тупая скотина услышала мои обещания насчет денег и свободы, я по глазам увидел — этот не подведет. Есть такие люди, что за горсть медяков родную мать на фарш покромсают, не то что господина. Этот был как раз из таких. Так что я спокойно оставил ему предварительно усыпленного с помощью вина аспида и отправился стоять ночную стражу вместе с тобой и бедолагой Аркесилом. И утром даже ломал комедию насчет дурных предзнаменований. Напрасно, кстати, — Пирр Эврипонтид оказался заговоренным, и аспид, наделав кучу дел, не причинил ему никакого вреда. Он не так прост, этот ваш царевич. Мне даже показалось, что временами он глядит на меня так, будто… знает, кто я такой, будто видит меня насквозь… Не самое приятное ощущение. Теперь хоть, хвала богам, мне не стало больше нужды выдавать себя за Эвполида, и я могу некоторое время пожить в собственной шкуре, без притворства и клоунады. Они так утомительны. Когда покончу с этим делом, пожалуй, потребую у заказчиков прибавки за хлопоты.
— Тебе никогда не убить Пирра, его хранят боги, — перебил Леонтиск.
— Немыслимо! — простонал убийца. — Половина Спарты повторяет эту глупость, и этот туда же! Открою тебе секрет, дружок, — на самом деле никаких богов нет. И когда я тебя убью, ты не отправишься ни в какое царство Аида, тебя просто не станет, и все. Так же, как в скором времени не станет Эврипонтидов. Не станет их, и все. Причем умрут они необычно и скандально, это обеспечит новый план, сложный, но изумительно совершенный. В его реализации немалое подспорье мне оказал никто иной как стратег-элименарх Леотихид — выдающийся молодой человек, между прочим. Надо же — и в такой глуши, как Спарта, можно встретить незаурядных людей!
— Ты настолько снюхался с Рыжим, что он разрешает тебе целоваться со своей подругой Палладой? — ехидно поинтересовался Леонтиск, вспомнив слова Красавчика Полиада, подслушанные в темнице дворца Агиадов. Хотя было похоже, ни Полиад, ни сам Леотихид не знали, что схваченный ими Эвполид — это их дружок Горгил. Что он за человек, если способен так рисковать жизнью, лишь бы сохранить свои тайны?
Убийца поглядел на афинянина странным взглядом.
— Дурак ты, Львенок, — ответил он не сразу. — Арсиона — создание удивительное, даже уникальное. Она не дурочка-аристократка, вроде твоей Эльпиники, и не самочка-охотница, как сестрицы Коронида и Софилла, и не похожа на тысячи других женщин, которых я встречал. Она — женщина-воин, соблазнительная и сильная одновременно, она — живое воплощение Афины-Промахос, и не зря люди дали Арсионе прозвище Паллады. Я очень давно искал такую, как она. Мне нужен такой человек в команду, нужна такая женщина в постель и такая подруга — советник и помощник во всех делах. И поэтому я решил добиться и добьюсь ее, и даже сотня Леотихидов меня не остановит. Я могу дать ей в тысячу раз больше, чем он, и она поймет это, и сделает выбор, и будет со мной.
Горгил вспомнил о деле, встал и подошел к трупу, принявшись кисточкой наносить на щеку мертвеца какую-то смесь, жуткий запах которой впился Леонтиску в ноздри. Затем убийца приложил кусочек кожи к мертвому лицу, крепко прижал сложенным в несколько слоев полотном и поднял голову, взглянув на Леонтиска. Афинянин задрожал, увидев в этом взгляде приближение мучительной смерти. Убрав ткань, Горгил полюбовался результатом, затем негромко позвал:
— Танат!
Из-за внутренней двери тут же материализовался бородатый здоровяк в темном хитоне и кожаном нагруднике. Леонтиск не без труда признал в нем громилу, устроившего подмену корзины с продуктами.
— Этот готов, — Горгил небрежно дернул подбородком в сторону мертвеца. — Забирайте его, переоденьте в то, что было на мне, и грузите на повозку. Через полчаса приходите за вторым.
Бородатый и появившаяся «серая» парочка безмолвно уволокли труп, а Горгил снова подошел к своему столику, сухо бросив:
— Ну, вот и пришла пора, друг Леонтиск. Тянуть больше нельзя — время поджимает, извини.
— Тебе поручил убить меня архонт Демолай, — выкрикнул Леонтиск, пытаясь заглушить стук сердца. — Сколько он заплатил за это?
— Любопытство? В твоем-то положении? — мастер удивленно покачал головой, раскладывая перед собой какие-то исключительно непривлекательные металлические инструменты.
— Если тебя интересуют деньги, оставь меня в живых, — афинянин старался не стучать зубами. — Мой отец даст в пять, в десять раз больше, чем тебе заплатили…
— Боги, какая банальность! — покачал головой Горгил. — Каждый, буквально каждый предлагает мне это. А как же мои честность и профессиональная этика, спрошу я тебя? Нет, уволь милосердно. Обманывать клиента — значит рубить сук, на котором сидишь.
— Урод затырканный!
— Ну вот, опять за оскорбления! Какой злобный характер! Такие, как ты, — настоящая угроза обществу. Нет, не зря от тебя хотят избавиться. В который раз убеждаюсь, что мне заказывают людей исключительно скверных. Я их и так бы убивал, даром, а мне за это еще и деньги платят!
— Ты чудовище, упырь, вонючий выродок! Что у тебя вместо крови — гной или моча? — зубы все-таки клацнули, подбородок прыгал — вместе с желудком.
Горгил завершил свои приготовления, взял в руки тяжелый секач и медленно приблизился к пыточному ложу, на котором извивался обнаженный пленник. Теперь он почти не был похож на человека, которого знал Леонтиск — без грима, шрама и тампонов во рту, с синими тенями под глазами убийца выглядел значительно старше, чем в те поры, когда «был» Эвполидом.
— Мне заплатили за то, чтобы ты умер тяжело. Обычная процедура — это отрубить кисти рук, сварить ноги в масле, вырвать язык и под конец вскрыть живот и воротом вытащить из него кишки. Хрен я тебе отрежу и вставлю в рот просто так, от себя, причем абсолютно бесплатно.
Убийца стремительно схватил пленника за упомянутый орган и оттянул, насколько было возможно. Секач блеснул, отражая ржавый свет факела.
Леонтиск взвыл:
— Нет, нет, подожди! Подожди!
— Что, так гордишься своим «орудием», что не в силах с ним расстаться? — язвительно полюбопытствовал Горгил, продолжая тянуть. — Учти — я своих слов обратно не беру!
— В таком случае, — Леонтиск задыхался от ужаса и бессилия, — пожалуйста… Если так… отрежь его последним.
— Последняя воля умирающего — закон, — согласился убийца. — Тогда переходим к пункту первому, по списку.
Без всякой паузы он обрушил секач на запястье правой руки афинянина.
Боль была сумасшедшая. Леонтиск подавился воплем, дернулся, почувствовав, что рука свободна, но тут же был возвращен на каменное ложе сильным толчком в грудь. Краем сознания сын стратега сумел отметить, что веревка, державшая левое запястье, от этого рывка заметно ослабла. Он бросил взгляд на Горгила. Нет, не заметил, потому что находится с другой стороны пыточного ложа. Нужно отвлечь его, освободить руку и…
— Полюбуйся пока, а я перетяну руку, чтобы ты не изошел кровью, пока я не закончу, — Горгил бросил ему на грудь отрубленную кисть с судорожно дергающимися пальцами. Леонтиск с ужасом уставился на нее, воздух с шипением прорывался сквозь его стиснутые зубы, по лицу тек обильный пот.
— Могу я попросить тебя… воды. Считай это последним желанием, — афинянин лихорадочно работал левой кистью, расслабляя державшие руку петли. Правая, над которой трудился убийца, как будто лежала в раскаленных углях. Хоть бы не потерять сознание!