— Если бы я знал, что нас ждёт, благодаря вашим гениальным идеям, — орал он, — я бы предпочел, чтобы меня повесили.
Металлическая труба басовитым эхом перекатывала его брань.
— Лучше бы мне в утреннюю кашу насрали.
— О великие боги, лучше бы я маленьким помер.
— Знаете, в чём разница между навозом и вашими идеями? От навоза не так смердит.
Полчаса спустя самого дерьмового перехода в их жизнях, показавшемся Генри целой вечностью, впереди показался тусклый свет.
— Я вижу свет в конце туннеля, — послышался сзади очередной стон Блонди. — Надеюсь, это я умер и уже лечу в загробную жизнь.
Они выползли в небольшой бассейн сквозь кирпичную арку — начало сточной канавы внутри Харднатса.
— О боги. Заберите у меня обоняние. Я не так грешил в этой жизни, чтобы себя сейчас нюхать. За что это мне?
— Тихо ты, — прошипел Генри, аккуратно выглядывая через край бассейна, — нас услышат.
— Если даже боги не услышали мои мольбы убить меня внутри этой чёртовой трубы, о чем ты говоришь вообще?
— Я говорю о стражниках. Несущих дозор на стене, патрулирующих крепость и всех прочих.
— Да я тебя умоляю, — Блонди поднялся во весь рост. — Они ждут нападения снаружи, на то, что происходит снаружи, им глубоко пофигу.
Застонав, он осмотрел себя снизу доверху.
— Я больше никогда не почувствую себя чистым, — сказал он. — Ну и когда тут идти? Давайте быстрее разберёмся с этим, мне ещё хочется принять горячую ванну, выпить чашечку эля.
Опасливо озираясь, Хрюша и Генри поднялись. Блонди был прав. На их присутствие в крепости всем было плевать. Где-то вдалеке над их головами расхаживали дозорные, лениво перекрикиваясь друг с другом, но на улицах ни патрулей, ни стражников, никого. Странная тишина была внутри крепости, за исключением негромких перекличек на стенах. В отличие от лагеря осаждающих, кипевшего днём и шевелящегося, будто растревоженный муравейник, крепость Харднатс больше напоминала кладбище, чью тишину нарушают только редкие крики скорбящих.
— Ну и местечко, — сказал Блонди с самым беззаботным видом идя через двор, сунув одну руку в карман, а другой держа украденный мешок из обоза.
Хрюша толкнул в бок Генри и шепнул.
— Вон. Туда смотри.
Возле дальней стены крепости в беспорядке были наставлены телеги. Рысью, как пришпоренные кони, они пересекли площадь и начали осматриваться.
— Как мы вообще узнаем нужную телегу? — спросил Генри.
Блонди потёр затылок.
— У нужной телеги в борту доски нет. Я её вырвал, когда барону по башке хрястнул. Вот такую и ищите.
— Легко сказать, они тут все не вчера от плотника.
— Тише, — Хрюша дёрнулся, как напуганный суслик, — кто-то идёт.
Друзья, не сговариваясь, нырнули вниз и заползли под днища телег. Мимо брела тройка караульных, скорбных, будто кладбищенские призраки, а волочащиеся грязные плащи только усиливали сходство с ожившими мертвецами.
— Ну-ка, внимание, — сказал один их них, по всему старший, останавливаясь как раз напротив свалки телег. — Чуете, как смердит?
— Ага, — отозвался другой. — Воняет, будто чумная корова сдохла.
— Того хуже, — сказал третий, — воняет, как стряпня твоей жены.
— Если бы я не так хотел жрать, я бы тебя сейчас зарезал за такие слова.
— Я так хочу жрать, что уже и сопротивляться бы не стал.
— Хорош балаболить, — сказал старший, поднимая факел повыше. — Говорю вам, смердит здесь как-то непривычно, не к добру это. Бдительность надо проявить, а не о жратве вечно трепаться.
— А я об ней, родной, всегда думаю.
— Прямо как я о твоей жене, — подхватил третий.
— Когда скатимся до каннибализма, тебя я сожру первым.
— Ты мне такой хороший друг, что я тебе позволю. Не сожрать, конечно. Но частичку меня можешь немного во рту подержать. Просто по-дружески.
— Да тихо вы, — сказал старший.
Он присел и сунул факел под телегу.
— О-па, кто это тут у нас? Ну-ка вылезайте, подобру-поздорову.
Генри шлёпнулся лицом в брусчатку. В который раз они снова попались и снова это не сулит им ничего хорошего.
— Вылезайте, — повторил старший, — пока мы не разозлились.
Делать ничего не оставалось. Медленно и нехотя троица друзей выползла из-под телег и встала в полный рост перед стражниками.
— Фу. Боги. Ну и смрад, — сказал второй, затыкая нос.
— Точно вам говорю, это покойники, так только от мертвечины смердит, прогундосил третий, закрывая лицо плащом.