Рокотов вовремя выскочил из за поворота: дверь в противоположном конце коридора уже начала приоткрываться.
Биолог упал на одно колено, бросил гранатомет на плечо и нажал на пусковую кнопку.
Ракета с шипением вырвалась из направляющей трубы, реактивная струя отразилась от стены, швырнула Влада на пол, опалила волосы на затылке. Заряд чиркнул по потолку и, врезавшись в бетон аккурат над стальным косяком, пробил в нем дыру размером с тарелку. Полтора килограмма тротила сдетонировали в следующем отсеке — над головами шестерых албанцев, посланных Ясхаром, чтобы прикончить пленниц.
Косоваров разорвало в клочья. Стальную дверь перекосило так, что для прохода остался лишь кривой лаз, в который протиснется разве что ребенок. Коридор заволокло клубами пыли и дыма.
Рокотову повезло.
Взорвись ракета перед дверью, его бы контузило. А так он отделался отбитыми локтями и сгоревшими до макушки волосами.
Биолог вскочил, добежал до двери на лестницу, подергал штурвал.
«Отлично! Заперто. Теперь до них не добраться… все, остался только Ясхар. — Влад подтянулся на руках и закинул свое тело в уже родную вентиляцию. — Прикончу его и заодно потяну время, пока не улетят вертухи. Внутрь сербы не сунутся, заберут женщин и уберутся. Что мне и надо. Потом и я восвояси отправлюсь. Гуд бай, подземелье, гуд бай, Югославия… Испытывать судьбу я больше не намерен».
Но судьба распорядилась иначе.
— Работать быстро! Перед сваркой — очередь в проем. Оставшиеся из второго и третьего взводов: патрулировать на всех этажах! При малейшем движении открывать огонь. Мне не нужны пленные, мне нужно, чтобы они носа не высунули. Все, выполнять!
Ясхар умел говорить кратко и понятно.
Косовары слаженно вскочили и помчались выполнять приказ. Желание хорошо сделать свою работу подогревалось страхом за собственные жизни.
Ясхар остановил взводного и указал на стул.
— Сядь. Что думаешь?
— Нам нужна связь.
— Согласен. Твои предложения? — начальник службы безопасности вытащил пачку сигарет и угостил подчиненного.
— На складе есть запасные блоки. Вынесем обломки из радиорубки и установим новую станцию. За сутки управимся. Правда, у нас не осталось шифратора сигнала. Придется запрашивать из центра новый.
— Об этом не переживай, пришлют… Что ты думаешь насчет диверсов?
— Это кто-то из тех, кто бывал здесь раньше. Больно грамотно действуют. Взорвали лабораторию, тут же вывели из строя рацию…
— Можешь предугадать их следующий шаг?
— Думаю, да. Они постараются открыть ворота для основной группы. Самих диверсантов немного, — трое-четверо, большей группе в шахтах не развернуться. А задача у них может быть одна — расчистить дорогу главному отряду…
— Сербы?
— Вряд ли, — взводный глубоко затянулся. — Либо наши, либо боснийцы. Прознали про лабораторию, про деньги, вот и решили под шумок сорвать куш. Тот пидор, что смылся с ксерокопиями, их и навел.
— Других вариантов нет?
— Нет. Если только наши друзья не решили нас списать.
— Они бы действовали проще, — покачал головой Ясхар. Методы родной организации со штаб квартирой в Лэнгли он знал хорошо. — Прилетели бы за очередной партией товара, да и высадили на площадке отделение «Дельты». А эти ползут по вентиляции. Значит, где-то раздобыли схему коммуникаций. В Штатах такой схемы ни у кого нет, эту базу готовил лично я и план помещений в Америку не отправлял. Чертежи есть только здесь, значит, здесь их и скопировали.
— Если ты так говоришь, значит, так и есть, — согласился взводный. — Как будем усиливать главный вход?
— Поставим еще три пулемета и десяток гранатометчиков. В ударной группе больше сорока-пятидесяти бойцов не будет. Возьмем одного живым и допросим. А там видно будет.
— Что с теми, кто в вентиляции?
— Я думаю, они на время затихнут. Или постараются напасть с тыла на пост у главного входа… Все равно основное внимание — туда.
— Я понял.
— И еще. Направь людей чинить лифты.
— Ты уже в курсе? — взводный встал и расправил плечи.
— Да уж, читал! Хорошо, что большинство наших английского не знает, — Ясхар раздраженно сплюнул.
— Не бери в голову. Тебя на понт взять пытаются. Мол, имя знаем и фамилию.
— Меня беспокоит другое, — признался албанец. — Откуда им известно, что я из Америки? Не просачивается ли информация от кого нибудь из наших?
Взводный потер подбородок и задумался. Если в собственных рядах затесался предатель, то его следует вычислить немедленно. Иначе будет поздно.
Фишборн за локоть подвел Брукхеймера к скамейке в сквере перед институтом и предложил посидеть.
Вот уже два дня, как весна вступила в свои права. Повсюду буйствовали весенние краски, щебетали нахальные птицы, перепархивая с ветки на ветку. Просидевшие всю зиму в душных помещениях сотрудники научного центра использовали каждую свободную минуту, чтобы побыть на свежем воздухе.
И профессора, убеленные сединами и отягощенные учеными степенями, исключением не являлись.
Брукхеймер расстелил на скамейке вощеную бумагу и выложил на нее два сэндвича с тунцом. Фишборн поставил рядом прозрачную пластиковую упаковку салата с креветками и пару бутылочек пива «Будвайзер».
Со стороны могло показаться, что двое немолодых людей просто решили закусить на свежем воздухе, попить пивка и понежиться в теплых полуденных лучах. Но пикник был отвлекающим маневром.
— Как отреагировал Криг? — Лоуренс весело подмигнул и намазал салат на ломоть пшеничного хлеба.
— Начал юлить. Мол, протеин не наш, потому и качество может не соответствовать стандарту. А когда я ему в лоб задал вопрос, кто подсунул нам эту дрянь, с ним чуть удар не случился.
— Ага, значит, я был прав. Старый лис в курсе, откуда товар.
— Без сомнения. — Брукхеймер отхлебнул пива. — И безумно боится, что правда всплывет наружу. Едва я ушел, он бросился к телефону.
— Подслушать не удалось? — деловито осведомился Фишборн.
— К сожалению, нет. Я задержался в приемной — сделал вид, будто просматриваю поступления журналов, — но слов было не разобрать… И потом, я же помню ваши рекомендации не привлекать внимание.
— Несомненно. Лучше мы с вами потратим в два раза больше времени, чем выдадим свой интерес. Кстати, я тут беседовал за гольфом с одним своим старым приятелем из ФБР. И спросил между делом, как нынче обстоят дела с расследованием преступлений азиатских режимов, то, се… Коснулся медицинских аспектов экспериментов над людьми. Вы помните, у нас года четыре назад были материалы по красным кхмерам и их лабораториям?
— Такое сложно забыть. — Брукхеймера передернуло. Посмотрев фотографии из Кампучии, он потом месяц мучился кошмарными видениями.
— Вскользь я у него спросил о сегодняшнем положении дел. И знаете, коллега, ФБР продолжает заниматься проблемами незаконных опытов над людьми. Даже существует отдел, специализирующийся на подобного рода расследованиях.
— По Балканам у Бюро ничего нет?
— Ну, профессор, не считайте меня дилетантом. Я же не мог спросить напрямую. Вопрос по Сербии, естественно, прорабатывается. Международный трибунал по бывшей Югославии уже запросил группу экспертов. Решено ввести подразделение ФБР в Косово — когда туда вернутся албанцы. Проверят места массовых захоронений, способы казней… Да, тут намедни казус случился. С французами. Их фотокорреспонденты привезли пленку с места расстрела мирных жителей, а оказалось, что на снимках изображены убитые бойцы албанской армии. Вы представляете? Мой приятель по секрету сообщил мне, что сам французский президент потребовал объяснений у Мадлен Олбрайт.
— При чем тут Олбрайт?
— Через нашего посла она передала французам разведданные об известных нам местах захоронений. Якобы совершенно точные… А французы взяли да перепроверили.
— Знаете, Лоуренс, мне страшно. Мне не нравится эта война и роль, которую в ней играет Америка. — Брукхеймер с грустью посмотрел на гуляющих по аллеям лаборантов и старших сотрудников. — Когда был Вьетнам, я протестовал против нашей интервенции. Когда была Корея, я злился. Когда русские вошли в Афганистан, я встал на сторону Картера и обеими руками был за санкции против Москвы. Но сейчас мне страшно… Европа — это не Саддам с его химическим оружием и не Каддафи с его террористами.