Ирма. Нет. Две тысячи это две тысячи, и никаких разговоров. Или я рассержусь. А это не в моих правилах… Теперь, если у вас сложности…
Епископ (сухо, бросая митру). Спасибо.
Ирма. Ничего не ломайте. Она еще пригодится. (Женщине): Убери ее. (Женщина кладет митру на стол, рядом с кувшином.)
(Но "Съешь ее" мне тоже нравится. Митра должна быть из черного хлеба, чтобы Женщина могла ее объедать.)
Епископ (после глубокого вздоха). Мне сказали, что этот дом будет скоро захвачен? Восставшие уже перебрались через реку.
Ирма (тревожно). Кровь повсюду… Вы пойдете вдоль стены епископата. По улице Пуассонери…
(Вдруг слышится громкий, как от боли, женский крик, но саму женщину не видно.)
(Раздраженно.) Я, однако, приказывала им соблюдать тишину. К счастью, я проявила предосторожность, завесив все окна мягкими портьерами. (Внезапно любезно и лукаво.) Что мы исполняли сегодня вечером? Благословение? Молитву? Мессу? Вечное покаяние?
Епископ (важно). Не говорите об этом теперь. С этим покончено. Я мечтаю только об одном – вернуться… Вы говорите, что город в крови…
Женщина (перебивая его). Было благословение, мадам. Затем моя исповедь…
Ирма. А потом?
Епископ. Довольно!
Женщина. Это все. В конце – отпущение моих грехов.
Ирма. И что, никто не сможет при этом присутствовать? Никогда?
Епископ (испуганно). Нет. Нет. Эти вещи должны и будут оставаться в секрете. Неприлично же говорить об этом, когда тебя раздевают. Никто. И все двери должны быть закрыты. О, хорошо закрыты, на замок, на крючок, замурованы, закреплены…
Ирма. Я вас просила…
Епископ. Закреплены, мадам Ирма.
Ирма (раздражаясь). Вы понимаете, по крайней мере, что я беспокоюсь… в профессиональном плане? Я вам сказала – две тысячи.
Епископ (Его голос вдруг проясняется, становится отчетливее, как будто бы он проснулся. Он выказывает небольшое раздражение). Не утруждайте себя. Чтобы разонравиться мне, нужно всего шесть грехов.
Женщина. Шесть, но смертных! И я познала зло, найдя их.
Епископ. Как, они были фальшивые?
Женщина. Настоящие! Я говорю о зле, которое я познала, совершая их. Если бы вы знали, что надо перенести, преодолеть, чтобы прийти к непослушанию.
Епископ. Я сомневаюсь, моя малышка. Порядок в мире такой непостоянный, что в нем все разрешено – почти все. Но если твои грехи были фальшивыми, теперь ты можешь это сказать.
Ирма. Ах, нет! Я уже слышу ваши жалобы, когда вы вернетесь. Нет. Они были настоящими. (Женщине.) Развяжи ему шнурки. Сними ботинки. И одень его, иначе он простудится. (Епископу) Вы хотите грог, горячий напиток?
Епископ. Спасибо. У меня нет времени. Я должен уходить. (Задумчиво.) Да, шесть, но смертных.
Ирма. Подойдите, вас сейчас разденут.
Епископ (умоляюще, почти на коленях). Нет, нет, еще нет.
Ирма. Сейчас. Идем! Быстро! Быстрее!
(Во время этих реплик Епископа раздевают. Или лучше: вынимают только булавки, развязывают тесемки, которые удерживают облачение, епитрахиль, стихарь.)
Епископ (Женщине). Грехи, ты их действительно совершила?
Женщина. Да.
Епископ. Ты действительно содеяла? Совершила все это?
Женщина. Да.
Епископ. Когда ты обращала ко мне свое лицо, это отблески огня освещали его?
Женщина. Да.
Епископ. И когда моя рука с перстнем легла на твой лоб, прощая…
Женщина. Да.
Епископ. И когда я вглядывался в твои прекрасные глаза?
Женщина. Да.
Ирма. В ее прекрасных глазах, монсеньор, по крайней мере, мелькало раскаяние?
Епископ. Вот еще! Да разве я искал здесь раскаяние? Я увидел обольстительное желание ошибок. Увлекая на дно, зло вдруг окрестило ее. Ее большие глаза открылись, и она увидела пропасть… смертельная бледность покрыла – да, мадам Ирма – покрыла ее лицо. Но наша святость позволяет отпустить вам ваши грехи. Они были ненастоящими?
Женщина (неожиданно кокетливо). А если мои грехи были настоящими?
Епископ (другим тоном, менее театральным). Ты сумасшедшая! Я надеюсь, ты их не совершила в действительности.
Ирма (Епископу). Не слушайте ее. Насчет ее грехов будьте покойны. Это было не здесь…
Епископ (прерывая ее). Знаю. Здесь невозможно совершить зло. Вы живете во зле. У вас нет угрызений совести. Как вы можете совершить зло? Дьявол играет. Это к тому, что ему все известно. Он большой Актер. Вот почему церковь прокляла актеров.
Женщина. Реальность пугает вас, не так ли?