Помкэпа повторил.
Дипкурьеры пожали руку Джонсону:
— Спасибо за радостную весть.
Георгий спросил:
— А караван?
— И караван.
— Весь?
— Почти весь. У нас ещё не было столь благополучного рейса. Через полчаса вы сможете сойти на берег.
После ухода Джонсона Николай произнёс:
— Мы в самом деле в Мурманске? Пока не верится.
Минуло полчаса. Вторично явился помкэпа, теперь с Робертом и ещё одним матросом.
— Джентльмены, вас ждёт катер.
— Передайте нашу благодарность капитану.
Матросы взяли вализы с диппочтой.
— Наверх!
— Стартуем в последний раз!
С каким наслаждением вдохнули на палубе обжигающий мурманский ветер! Осмотрелись: невдалеке, в морозном паре, обледеневшие корабли каравана. Вытерпели, вынесли всё, прорвались!
Георгий стал на твёрдую почву причала и машинально попробовал ногою: качается? Пожалуй, малость колеблется.
Но через два-три часа земля обрела надёжную устойчивость, полы в гостинице тоже. Не ладилось только со сном — три ночи не могли уснуть. Сказывалось нервное напряжение одиннадцати суток плавания.
Диппочта надёжно заперта в сейфе представительства Министерства иностранных дел СССР.
ОБВАЛ
Год 1945-й, первое послевоенное лето. Дипкурьер Виктор Малышев с напарником снова в пути. Поезд Москва — Баку. Дальше — в Иран. Над Ираном небо ещё знойней, чем в Баку. Белёсое, далёкое. Задание дипкурьерам — доставить пакеты в тегеранское посольство и в Ахваз, где находилось наше консульство.
… Колёса выстукивают: ах-ваз, ах-ваз. В вагонах многолюдно и душно… Все окна приспущены, но это мало помогает. Проводник разносит холодный лимонад.
— Вам две бутылки?
— Спасибо. Не нужно.
Дипкурьерам хочется пить, но они воздерживаются: в пути, в жару пить рискованно. Лучше потерпеть.
Проводник, смуглый, худощавый иранец, немного знает русский язык. Удивляется: все пьют, а два советских отказываются. Ему симпатичны эти парни, и он говорит:
— Если захотите, скажете, буду держать для вас пару бутылок.
Колёса стучат глухо, мягко: жара разогрела рельсы, стыки сошлись.
По вагону пронёсся мягкий шум, послышались возгласы: «Смотрите, смотрите!»
Виктор глянул в окно и сперва не разобрал, что там творится. Над полем медленно плыло что-то похожее на сказочный ковёр-самолёт. Он переливался на солнце, меняя оттенки — то золотистый, то нежно-зелёный, то бирюзовый с тёмно-зелёными пятнами. Красиво! Но эта «красота» несла людям беду, пожирая всё на своём пути.
Саранчовый ковёр уходил в сторону, всё дальше от полотна железной дороги. В коридоре проводник рассказывал кому-то: на прошлой неделе саранча прошла прямо над железной дорогой — рельсы были словно маслом смазаны, и поезда не могли двигаться: колёса буксовали.
Промелькнули несколько небольших селений. Потом потянулась гористая местность. Поезд шёл почти рядом с крутыми увалами.
И тут налетела гроза. Она возникла быстро, неожиданно. Загремела, засверкала, загрохотала неистовая южная гроза! Вода обрушилась сплошной завесой, за которой ничего не было видно.
Прекратилась гроза так же неожиданно, как и началась. В разрывах туч заголубело небо. Мокрая земля засверкала под лучами солнца.
Поезд замедлил ход, залязгали буфера. Вынужденная остановка. Поезд стоит пять минут, пятнадцать, двадцать. Проводник пошёл узнавать, в чём дело.
Оказывается, впереди обвал, засыпаны рельсы. Сзади тоже обрушилась крутая насыпь. Значит, ни вперёд, ни назад.
Пассажиры заволновались. Как быть? Сколько здесь сидеть? Этот вопрос волновал, конечно, и советских дипкурьеров: нужно прибыть в Ахваз в срок, без опоздания.
Три часа томительного ожидания. Наконец стало известно: впереди, по ту сторону обвала, подан новый состав — пассажиры должны перейти туда.
Расстояние небольшое — около трёх километров. Но идти с грузом, да ещё по размытой, вязкой земле, тяжело. Более того, вдвоём не взять всю диппочту сразу. Нужно по крайней мере ещё три-четыре человека.
Виктор сказал об этом проводнику:
— Сможете ли чем-нибудь помочь?
Проводник понимающе закивал.
— Пойду к старшему, посоветуюсь.
Из вагона один за другим выходили пассажиры, неся лёгкие дорожные чемоданы.
Проводник вернулся с сержантом: в поезде ехала группа иранских военнослужащих. Сержант приветственно поднял правую руку.
— Совьёт! Карашо!
Посмотрел, сколько багажа. Ушёл и привёл пятерых солдат.
Виктор поблагодарил проводника.