Бумага занялась быстро и горела недолго. Костерок выжег в снегу небольшую лунку и достал землю. Демушкин развязал туесок с орехами и высыпал содержимое в лунку.
В посеревшем небе нарождались звезды.
Туесок пах кедрачом, молодой смолкой. Так когда-то пахли руки матери. Демушкин не знал, пойдут ли в рост оставленные им семена, но ему хотелось не исчезнуть бесследно на такой большой и такой маленькой планете.
Все в Демушкине кипело от предчувствия чего-то страшного и неотвратимого. Огромное возбуждение сжигало его. Голос, который Алексей слышал в себе, смешивался с шорохом ползущих парашютистов, треском автоматов, который был таким сильным, как биение его сердца.
Косые человеческие тени, словно огромные римские цифры, переплелись и надвинулись на гребень.
Алексей лег на живот, не снимая лыж, разбросав ноги в стороны и осторожно выглянул из укрытия.
Немцев теперь было четверо. И шли они медленно и все так же полукольцом.
Как ни всматривался Демушкин в сутемь долины, пятого парашютиста он не обнаружил. Он выстрелил, когда немцы подошли совсем близко. Фашисты залегли и открыли огонь из автоматов, осыпая скалу, за которой укрылся пограничник, градом пуль.
Алексей покинул укрытие и пополз вдоль каменного козырька влево, туда, где кончалась гряда. Он долго выцеливал оттуда ближнего от себя немца и радостно вскрикнул, когда прошитый пулей, тот вскинулся на снегу и остался лежать неподвижным расплывчатым пятном.
Теперь уже не таясь, Демушкин встал на колено и посылал пулю за пулей в ненавистные распластанные фигуры. Он стрелял на всплеск автоматных вспышек: сгустившаяся темнота не давала прицелиться. Но по тому, как треск автоматов стал реже и одна из пульсирующих огнем точек погасла, Демушкин догадался, что сразил еще одного фашиста.
Внезапно он ощутил боль. Она навалилась на него сразу — острая, нестерпимая, разламывающая голову.
Алексей понял, что ранен. Сорвал шапку, торопливо зачерпнул горсть снега, приложил к лицу. Теперь он видел автоматные вспышки сквозь розовую пелену, снег под ним быстро темнел, но Демушкин все еще стоял на колене, выставив левую ногу вперед.
Горячим и острым обожгло спину. «Пятый здесь», — скользнула мысль. Демушкин, преодолевая боль и слабость, тяжело обернулся и вскинул винтовку.
Фашист стоял в десяти шагах и готовился метнуть гранату. Немец успел бросить гранату, но тут же рухнул, сраженный последним выстрелом пограничника.
Взрыв оглушил Алексея, он упал на спину, неловко подвернув ногу. В забытьи ему померещилось, что кто-то прямо из-за гребня швырнул в студенистый мрак пригоршню звезд. Теплые и сырые, они завязли в клейком небосводе, но одна горела ярче всех.