Баллада о милосердии
Я женщине у магазина дала три тысячи рублей
На операцию для сына. Подумала, что ей нужней.
Не отвечая на вопросы, она качала головой,
И падали святые слёзы, и по лицу лились рекой.
Без операции и года, сказали, он не проживёт…
Смотрели равнодушно люди на снимок мальчика её.
В улыбке приоткрыты губы, на солнце щурятся глаза,
В руках футбольный школьный кубок – как символ жизни он держал.
Я не смогла ей не поверить, пройти тихонько стороной.
В коробку брошенная мелочь взывала к совести людской.
В поношенных ботинках грубых, в линялом стареньком пальто,
Она кусала молча губы: не подал ни рубля никто.
Я отдала ей всё что было, чтоб – не открылись двери в рай,
За светлую его улыбку, за то чтоб – жил, не умирал!
Я встретила её случайно. Среди обкуренных бомжей
Она визгливо хохотала, удачей хвастаясь своей:
«Сынок помог собрать на дозу! Вот знал бы он, коль был бы жив!»
Признаюсь честно: я не знаю, кому больней – из нас двоих.
Баллада о белом всаднике
Снится мне всадник в белых одеждах.
Белая лошадь. Белый песок.
В синей воде безбрежного неба –
Пламенем жарким – солнца цветок.
Зноем палящим дышит пустыня.
Белой мечтой встают миражи.
Я прошепчу знакомое имя.
Ты мне в ответ хоть слово скажи!
Я прикоснусь к тебе осторожно
И распрямлю морщинки у глаз.
Только догнать тебя невозможно,
Скачущий всадник, белый мираж.
Разное время. Разные люди.
Разные судьбы. Разная жизнь.
Всадник! Скажи мне, что с нами будет?
Всадник! Поводья крепче держи…
Силы теряет белая лошадь,
Вязнут копыта в жарком песке.
Ей не дожить до завтрашней ночи,
Нам не дожить – ни мне, ни тебе.
Я растворюсь в сверкающем свете.
В ветре горячем. В небе-воде.
Небо темнеет… Близится вечер.
Я помогу, мой всадник, тебе.
Стану – чинары трепетной тенью,
В чистом колодце светлой водой.
Только любви просить не посмею.
Только – твоей не стану судьбой.
Я отпущу тебя на свободу.
…Стёртых созвездий грызя удила,
Мчится сквозь космос белая лошадь,
Стелется следом млечная мгла.
Сердце порвётся больно и странно.
Канут в песок осколки судьбы.
Вечер залижет алую рану.
Ветер песком заметёт следы...
Сердце давно до пепла сгорело.
Стала душа тяжелым песком.
В ней до сих пор – на лошади белой
Белый мираж. Мечта ни о ком.
Монахиня
В монастырском плену, в сером мире теней,
Где запретно веселье, где смех – это грех,
Жизнь течёт без тревог, без утех.
Покаянье в грехах, искушения страх
И смиренья печать на безмолвных устах.
Бог, ответь мне, за что – этот ад?
Безутешные, смотрят с иконы глаза
Той, что сына от зла уберечь не смогла.
Той, что в жертву его принесла.
Ты давно умерла, ты не можешь сказать…
В безысходной печали застыли глаза –
Не смогла. Отдала. Не спасла.
Ты не сможешь забыть, ты себе не простишь,
Будет сниться тебе круглощёкий малыш...
Тихий скрип колыбели – услышь!
В душном мире канонов святых и молитв
Я не знала любви. На душе – мёртвый штиль.
Ни друзей, ни родных, ни могил.
Мои сны – о несбывшейся жизни мирской,
Мои мысли свободны, как ветер степной,
А мечты – далеко, не со мной.
Моя гордость сильна, как морская волна.
Разбиваясь о берег, стальные валы
Рассказали бы… если б могли.
Моя вера тверда, как над морем скала.
Счастье в небо зовёт птичьим взмахом крыла.
Я взлетела бы… если б могла.
В лабиринтах души, в вязком мареве снов
Не узнать поворот, не шагнуть за порог,
Ни дверей, ни ключей, ни дорог.
Где-то там, далеко, гасит звёзды рассвет,
Зацветают луга, пахнут ветром стога…
Жизнь, в которой меня больше нет.
Сквозь бойницы окон я взираю на мир.
Я такая как вы, мне так хочется жить,
И дружить, и терять, и любить!
Мои чувства закрыты на десять замков,
Но напрасно ищу я ключи от оков,
Ни ключей, ни дверей, ни дорог…
О любви я не смею у бога просить –
Он себя одного разрешил мне любить,
От него не уйти, не спастись.
Мою тайну открою я звёздам в ночи,
Над колодцем бездонным роняя слова,
В невозможной признаюсь любви –
В непроглядной, безлунной, безмолвной любви,
От которой потеряны нами ключи.
Мне тебя никогда не найти.
От судьбы не спастись, не прогнать, не уйти.
Мне в стенах монастырских до старости жить.
Не желать. Не мечтать. Не любить.