Так размышлял Артем, привалившись к дверце Кадиллака в ожидании выноса тела. Хорошо еще, он был вольным стрелком, и вместо душного черного костюма, обязательного сотрудникам похоронных бюро, мог носить кожанку "а-ля царский шоффэр", и черную фуражку с золотым галуном. Немного слишком живописно, но заказчикам нравилось. Кто-то уже набросал еловых лапок от подъезда серенькой пятиэтажки к его харонову транспорту. Родственников было немного, все больше опять-таки тетки пред и постпенсионного возраста.
Слух у бывшего музыканта и должен быть отличным. Но начало фразы он потерял. Одни из теток, похожая на затянутую крепом тумбочку на толстых ногах, баритоном говорила другой, похожей на пожилую черную крысу.
…и представьте, всем родственникам хрен да маленько, а ведь откуда-то она брала то золото? Они уж всю квартиру обыскали, на даче полы поотодрали, ни-хре-на!
— Так может краны себе из него сделала и покрасила сверху? А то и унитаз?
— Да ладно, разве такое делают?
— Я слыхала, делают. Один буржуй, вот, другие на золоте едять, а я, говорит, гадить буду!
— Вот сволочь! Сталина на них нету!
Артем покачал головой, представляя секретную мастерскую, где делают золотые унитазы… но наконец железная, крашеная облезлым суриком дверь подъезда распахнулась и пятясь, вышел какой-то дальний, что ли, родственник в плохо сшитом черном костюме, придержал дверь. Значит, гробок вытащат. Точно, лилового бархата с восковой покойницей. Артем распахнул заднюю дверь и выдвинул поддон с роликами. Штатники продумали все досконально. С богом, старушка, пора тебе в место злачно и покойно.
Кадиллак еле слышно завибрировал, выкатился со двора, сзади стартовал серенький микроавтобусик с провожающими. Ну, ничего, главное, денежка капает, хорошая денежка, вкусная.
Артем глянул в зеркало и мысленно попросил "занми вини!" Грешен, приятно было так поболтать, на открывая рта, по дороге. Тем паче уж до кладбища он теперь доезжал бы с по слуху. Пятница знал множество удивительных вещей, особенно о смерти и похоронах.
Пятница явился и подмигнул. Пока Артем (вполне уже автоматически) выводил катафалк к выезду за город, на кладбище, он молчал. Гудение мотора почти стихло, повороты кончились, знакомый указатель: Васильевское кладбище.
— Артем, дама, которую ты везешь…
— А?
— Она тут, рядом со мной. Хочет что-то еще сказать, прежде чем уйти. Хотя ее и зовут.
И вместо его мягкого баритона зазвучал тонкий сиплый старушечий голос, раздраженный и пришептывающий, будто у его владелицы, как и при жизни, не хватало зубов.
— Охти, какой машин-то мине пригнали, и не жалко же. Так-то снегу не допросишси зимой. А Ираидка, змеишша, два паршивых цветочка принесла! Да хоть бы ты в жопу себе их засунула, курва! Игорек упырь со своей кикиморой Алиской, все донимали, где монеты взяла, где взяла! Сами, сволочи, собачку мою увезли, соседи им нажаловалися! Да х. й вам всем в глотки, квартирка Маньке осталась, и то много козе драной, как она меня перед концом моим чихвостила! Думала я глуха стала, тетяа Пооля, совсем в маразм упала! Вот вам маразм, вот вам стервятники поганыи! Слышь. Мне тут твой друг, мушшына обходительный, хоть и черный как грех, прости Господи, сказал, ты паренек хороший?
— Я стараюсь, — дипломатично мысленно ответил Артем.
— Ты вот чаго. Бери все себе. Никому ни словечка. Старую психбольницу на Рябиновке знаешь? Одни стены осталися?
Мрачные развалины на окраине Артем видел, снести их собирались лет пять, земля, впрочем, возле оврага в захолустье особой ценности не имела, так что никто и не торопился, хватало кусков пожирнее.
— Ты вот чаво, слышь, там в подвале в сторону оврага ход есть. За дверью со звездой. Ну, звезда нарисована. Двадцать шагов и в стене слева выбоина. Вот в ней доски вытащи, оне шатаються. И там найдешь. Бери все себе, тока чтоб этой своре не досталось! Обещаешь?
— Чтоб не досталось обещаю! — согласился Артем.
— Ну и слава те, Господи. Пристроила. Мне уж ни к чему, ты воладей. А я пошла. Кличут меня. Слышу! Слышу ужо! Ты что ль, Микита?
И голос словно отдалился и растаял.
— Ушла, — сказал Пятница. Несколько капель упали на лобовое стекло, Артем махнул дворниками, словно слезу стирал.
— Куда? Вверх или вниз?
— Не знаю, — отозвался лоа. — Мне не докладывают. Я здесь как в… прихожей, что ли. Но ушла совсем. Ты это место знаешь?
— Мальчишкой в тех местах бегал. Недалеко. Но тогда больница еще работала. Мы там психов видали. Во дворе. Бритые налысо и в серых халатах. Так думаешь, не врала она?
— Мертвые не врут, малыш. Давай на обратном пути проедем мимо, это можно?