куда по берегу отряд ушел — не удивить? кому светильники горят у десяти девиц?
отпрыгну серым воробьем на прошлогодний снег... я помню только — мы вдвоем. ясней. я-с-ней. я с ней…
Мэльдо
Эльф - однолюб. По-другому он не умеет. Вешает на ворота венок хэнд-мейд, Бродит с дурацкой арфой сквозь городские джунгли, Тренькает джингл-беллз, скучно лакает джин И выбирает Дженни или Жанетту Нетто - чистый объем души Или фэа, как грассируют в Валиноре. Спросишь - какого цвета ее глаза, Стрижка под мальчика, локоны или коса? Эльф улыбнется - важно совсем иное. Искра что бьется в ветшающей клетке ребер, Белая птица, спорхнувшая с рукава. Дженни ушла в семнадцать. Птица всегда жива, Мало ли что истлело в сосновом гробе. ...Как мы спускались в сад выбирать цветы, Только тюльпаны, алые без просвета. Как не боялась града и высоты, Как открывала двери в чужое лето, Трогала арфу - та говорила "дженн" Гладила кошку - кошка не отвечала. Верила, что однажды уйдет с причала Белый корабль в занавеси дождей И распахнутся стены - смотри, земля! В кронах деревьев ясно горят светила, Над головою - парус Эарендила... Время лежит змеею, узор - петля. Эльф - однолюб. Но природа берет свое, Часики тикают, детям пора заплакать, Хочется с кем-то пробраться сквозь дождь и слякоть, Ключ повернуть в воротах, согреть жилье, Скучно читать газеты, смотреть футбол, Прятать в тиши халата литые плечи. Пол человечьих века - и станет легче, Время хвостом холодным стирает боль.
Я выхожу на кухню согреть чаек. Дочка рисует фею, сын мучит скрипку. Жизнь протекает сладко, легко и липко, Всякие зерна можно смолоть в муку. Муж как обычно залип в окно, Топчет клавиатуру не глядя - профи. ...Звонким мифрилом имя обведено, Тает в потемках нежный неяркий профиль...
Печальный образ
Диагноз — девочка с маяка. Соленый вереск, черничный прикус. Любовь, как водится, на века. Но в швах на сердце два пальца припуск.
Такая должность — чудить, мечтать, Косплеить чайку, чаек бодяжить, Читать Марину, вести счета, Быть неумелой и робкой даже.
Краснеть от пальчиков до ушей, Ругаться матом в текущей лодке. В Большом театре бывать — в душе. Скрести кастрюли, чинить колготки.
Носить зеленое. Косы — стричь. Ночами носом клевать у лампы. О мертвых птицах рыдать. Постичь Печальный образ прекрасной дамы
Писать мне чаще. Любить любой, Три цента счастья — уже удача. И оставаться самой собой На горизонте свечой маяча...
Последний снег
Последний снег такой как есть Неспешен и колюч. Несет февраль благую весть - От королевства ключ. Откроешь дверь, а там дворцы В хрустальных кружевах И леденцовые венцы У дам на головах. Ковры ложатся на паркет - Смотри не поскользнись! И ни кораблика в руке, И ни монетки вниз. Убрел шарманщик старый год, Он был желанный гость. В снегу играет новый кот, Пушит морковкой хвост. И скачут рыцари гурьбой Из парка на проспект, И каждый с лентой голубой, Прекрасен и воспет. Сидит веселый менестрель У жаркого огня, Поет про вьюгу и капель, Про вас и про меня, Про снег, чья власть, увы, падет, До середины дня. Про то, что все, мой друг пройдет - От вас и до меня. Зима отбросит календарь, Как кролика в кусты. В свой срок распустится миндаль. И в небе — две звезды..
Смерть поэтов
Франсуа Вийон вышел на район Он сегодня пьян, он пока что юн. Он еще школяр, голубой щенок, Не клеймен и цепь не касалась ног. На губах горят поцелуи шлюх. Письма шлют. Принцы ждут. Принципы – пить и петь. Не указчики кнут и плеть. Привередничает Вийон. Воспевает хвалу ворье: Четкий парень, пацан блатной. Пропитался Париж войной. Отцветают каштаны. Ночь. Замирает у горла нож, Как луна на краю земли… Эй Федерико Гарсия, оповести патрули! Канет звук как в стогу иголка. Гром винтовок. Гарсиа Лорка. Отступает в рассвет конвой И слова увядают на мостовой. И старухи выходят менять белье… Эй, чего загрустил, Вийон? Эй, при чем тут мухи? Гудит кабак. Над невинным кладбищем лай собак. Бог снимает крест и ложится в гроб. Как жиду живется в раю, Жакоб? Россыпи стихов, невзлетевших стрел, Был таков как есть, а потом сгорел. Осененный Сеной на сене спи, Се ля ви, Вийончик, словесный спирт Обжигает глотку – хрипи, ори, Все равно огонь не зальешь внутри. Пересылка, жар, королева вшей, Перекличка зеков и сторожей. Не блатной пацан, а народный враг Корчится на нарах, клянет барак, И твердит, слабея, что смерти нет - Персефоны пчелы летят ко мне, Капли меда хватит, я буду сыт… Зэк матерый в парашу ссыт. Кто отравлен словом – всегда неправ. Он всегда сорняк между горьких трав, Камешек в ботинке, бревно в глазу, Мальчик, что на гору бежит в грозу, И бранится с богом, орет: рази! Ноги вязнут, скользят в грязи. По бульвару хмуро бредет Вийон Он который день до блевоты пьет Но от жажды хочется умереть, От бутылки жизни осталась треть, От былой добычи – гроши, чувак. Лечь на крыше думаю, ночевать Под парижским небом – клошар как есть. Голуби притащат блатную весть. Небо не обрушится в зал суда. Быть тебе повешенным, Франсуа. Раз поэт — бунтарь, перебежчик, вор, Значит время вынесет приговор. Жид, француз, испанец, хоть одессит – Шея в курсе, сколько на ней висит. Завтра все закончится. А пока – Небо мелкозвездное, облака. Кто-то на гитаре бренчит не в лад, Напевая одну из твоих баллад. Кто-то земляникой взойдет во рву.