Кувшинка
Нежность — это ужасно сложно. Не делить на истинное и ложное. Не прикладывать меры, весы и рамки, Не спешить всем телом прорваться в дамки. Брать — и шить. Нити дремлют в пальцах — розовые, зеленые, Листья вдаль уносятся, окрыленные. Прилетает бабочка — крылья, лапки. Дождь стучится в полог твоей палатки. Пахнет хвоей, мхом и глухим болотом. Небо перечеркнуто самолетом. У лисенка нос и смешное пузо. Сладко ноют плечи, лишившись груза. Здесь ты спал две ночи, варил ушицу, Здесь успел печали своей лишиться, Сбросил кожу, вышел из леса новый. Поиграл с Титанией и Основой. Поиграл на флейте. Она пропела О любви цыганки и корабела. Прилетело перышко — прямо в шляпу. Вещи на плечо — и вперед по шляху. Шляхтич мой, березами золоченый, В осень семицветную облаченный - Я не знаю, как прикоснуться ближе. Пусть волна промокшие ноги лижет, Я расту у берега, корни в омут. Не отдам тебя никому другому! Ни царицы в ночь, ни кабацкой жинки - Только гладкий маленький штрих кувшинки...
И этот город — это Вавилон...
Маша М. танцует, навиваясь на пилон, А вокруг гарцует полупьяный Вавилон. Мене-текел-фарес к сожалению маст рид. Дьявольская скрипка всеми фибрами горит. Будь со мной в подвале и в троллейбусном чаду, Жги на фестивале у любви на поводу! Сбрасывая юбки поднимайся в небеса, Белая голубка, ядовитая оса. Ты моя девчонка сорока неполных лет Розовая челка, лабутен, кабриолет. Жизнь шальным фантомом полетела под уклон, Нелегалов в рай не пропускает Вавилон. Трассы нашей страсти — три кольца для трех дорог. Полисмены здрасте, я иду в ночной ларек! Машенька танцует, желтый крест к груди пришит. Башня Вавилона обвалилась и лежит. Языки смешались, больше нет имен и слов. Дева в белой шали, положи свое весло! Здесь бессильны боги отработанной страны, Наши эшафоты на все стороны равны. Ветер Вавилона отморозил нам сердца. Ты – моя икона, лебеденок из яйца. На горящей скрипке мне сыграй без всяких слов. Dance me to the end of love.
Мумидолька
Морра на море смотрит и корчит морду. Мокро ей, маленькой, муторно, странно, ну… Волны меняют форму, остыли фьорды, Камень неторопливо идет ко дну. Шхерятся в шхерах сельди, трясут хвостами. Сонные сосны солнцем сплетают тень. Были друзьями, кем мы сегодня стали? В шарике снежном полная дребедень. В кухне порядок, кофе и карамельки. Мама, я погуляю на берегу? Хмурая мама моет и бьет тарелки. Посвист гармошки манит: бегу, бегу. Новенький мумрик лихо играет джигу, Пляшут зверятки, к звездам задрав хвосты. …Знаешь, покуда помнят о нас – мы живы, Не распадаясь всуе на я и ты. Разве умеют люди читать приметы, Не провожать дальше чем до моста, В рваную шляпу брать и ловить кометы? Если остался – значит никем не стал… Морра танцует польку, морозит кущи. Светит маяк, чтобы огонь не гас. И муми-тролль, плюнув на сон грядущий, С пыльной оконной рамы не сводит глаз.
Молитва о коте
Господи, сохрани жизнь моему коту. Пусть он и дальше пялится в пустоту, Скачет конем за пробкой, грызет герань, Будит меня, паршивец, в такую рань! Господи, там на небе полно котов, Пестрых и толстых, а я еще не готов. Пусть мой дерет обои, орет в ночи – Знаю, он точно когда-нибудь замолчит. Но не сейчас, пожалуйста – вот он лег, Мягкий и теплый, тощенький уголек. Чмокает, ищет мамку, вильнул хвостом. Нет бы им жить единожды лет по сто… Господи, это глупости, слезы и маета – Если так нужно, бери моего кота. Вон Авраам сына тебе принес. Сын же важнее, чем кот, или, скажем, пес. На, возьми осторожно, это же не дракон. Пахнет полынью, летом и молоком. Может обнять за шею, куснуть, шутя, Сделал с полсотни черных шальных котят. Ты береги его, Господи, гладь, корми. С ними, хвостатыми, хлопотней, чем с людьми. Пусть не филонит, ловит мышей в раю, Тихо мурлычет баюшки, кот-баюн. Пусть обо мне забудет – он зверь, не друг. Но если вдруг с мяуканьем спрыгнет с рук, Ты покажи: вот город, вот дом, в окне Виден хозяин, думает обо мне, И о тебе, кот, что ушел с Земли… Господи, если можно продлить – продли!
Не боли
У куста болИ, у моста болИ… У тебя фрегат и маяк вдали, Мокрый парус в морду, стальной хребет, Сто смертей чужих, сто бесовских бед, Семь грехов — за каждый положен пост. Ты хотел идти босиком до звезд И усесться прямо на край земли. У кита болИ, у крота болИ… Ты плясал как бог и ломал каблук, И любил веселых своих подруг, И лупил таких же морских бродяг, И швырялся золотом, уходя. Дзынь о стойку талеры и рубли! У ерша боли, у чижа боли… Где б ты ни был – битый, едва живой. Обветшалый парус под головой. И лежать легко и дышать легко, Вспоминать гребцов своего Арго, Призывать матросов и пушкарей, В море прыгать с каждым из якорей. Вышибать бочонок и рвать петлю. Знай – за нас двоих я тебя люблю. Я веселый ветер шальных широт. Я тот дождь, что льет в пересохший рот. Я последний выстрел, чужой каяк. Я прямая линия. Я – маяк. Обходи планету, вяжи узлы, Ненасытной Сцилле бросай мослы. Прыгну канарейкой на край Земли. Были-не-были-небом-мы… Не боли!