Разъясняет она мне, будто я сам этого не знаю.
— Я серьёзен, как никогда, — немного высокомерно произношу, стараясь скрыть лёгкую дрожь, пробежавшую по спине от её слов.
Никс лишь многозначительно закатила глаза, но спорить со мной не стала. Она закончила с лапкой и уставилась в бескрайнюю, зияющую пустоту Бездны.
— На этом самом месте, — её голос внезапно стал глубже, повествовательным, — твой предок, Казимир, выслеживал испанские галеоны. Он был жаден, как изголодавшаяся крыса, и высокомерен, как павлин. Золото, изумруды, магические артефакты ацтеков, что были сильнее любой европейской безделушки… Он хватал всё, не думая о последствиях.
Она помолчала, давая мне представить эту картину.
— Однажды его высокомерие чуть не отправило его на корм рыбам. Он атаковал конвой под защитой инквизиторов-экзорцистов. Его тени взвыли от святой воды, корабль замер в неподвижности из-за штиля, а его самого чуть не пригвоздили к мачте серебряным болтом. Он был в шаге от гибели…
Она задумчиво замолчала, явно вспоминая те давние времена.
— И чем все закончилось? — не удержался я, хоть и не хотел показывать свой интерес.
— Чем все закончилось? — кошка тихо хмыкнула, а в её глазах заплясали весёлые искорки. — Его спасла я. Отвлекла капитана-инквизитора, приняв облик его загубленной любовницы. Казимир успел вырваться. Но урок он усвоил, — хмыкнув в усы. — Правда ненадолго, как любой другой темный буквально через месяц найдя неприятности на свою голову, но это уже совсем другая история…
Я нахмурил брови, пытаясь понять, к чему она ведёт.
— И к чему ты это всё рассказываешь? Просто повод похвастаться, как ты спасла моего предка? — приподнимаю вопросительно бровь.
В ответ Никс фыркнула, и её усы дёрнулись.
— Нет, птенчик, к тому, что от испанских пуль и святой воды ещё можно увернуться или сбежать, а вот от собственной глупости… — она прищурилась, и её взгляд стал острым, как лезвие, — от неё уже не спастись. Она плывёт с тобой на одном корабле, и тонет всегда вместе с тобой. Помни об этом, когда мы прибудем на место, даже для меня там опасно. Я не была там уже сто тридцать лет, многое могло поменяться с тех пор. Причем поменяться не в лучшую сторону…
С этими словами она спрыгнула со штурвала и растворилась в тенях, оставив меня наедине с моими непростыми мыслями и настойчивым ощущением грядущих неприятностей.
Рыжие волосы, яркие, как свежая кровь, были разметаны по шелковым подушкам черного цвета. Мэри Скрэнтон, хотя за долгие века у нее было множество имен, проснулась ровно в шесть утра. Не по будильнику, а по внутреннему, безупречному хронометру, отточенному столетиями. Она потянулась на огромной кровати, ощущая под кожей приятную мягкость. Она умела ценить домашний комфорт, в прошлом ей далеко не всегда приходилось просыпаться на шелковых простынях.
Воздух в спальне пах старым деревом, дорогими духами с нотками пачули и сандала и едва уловимой серой, следом от недавнего призыва…
Она была обнажена, и ее тело, сохранившее упругость и силу юности, казалось, светилось в полумгле комнаты. Ни единой морщинки, ничего в ее внешности не говорило об ее истинном возрасте, разве что властный взгляд. С тихим вздохом она поднялась, и шелковые простыни соскользнули с нее, как черная вода. Ее босые ноги бесшумно ступили на теплый паркетный пол. День начался.
Пока она совершала утренний моцион, ее мысли, как всегда, возвращались к ее детищу. К Академии. Не к той, что фигурировала в официальных бумагах и рекламных проспектах для простецов, а к той, что была скрыта за семью печатями иллюзий в самых глубинах кампуса. К школе, где юные ведьмы, полукровки и одаренные учились управлять своим даром, не опасаясь костров и молчаливого осуждения. Где они могли быть собой. Ее личный крестовый поход против невежества, растянувшийся на столетия.
В спальню без стука вошли две служанки с внимательными глазами, которые были способны уловить даже малейшие желание своей хозяйки. Все слуги в ее доме были женщинами, и все были абсолютно преданы ей. Не из-за денег или страха, а из уважения. Одна подала ей сложенный комплект белья: черное, кружевное. Другая тщательно отутюженный темный брючный костюм, белую рубашку и галстук цвета запекшейся крови. И длинный плащ из тончайшей шерсти, пахнущий камфорой и влажным осенним воздухом.
Одевшись, отпустив слуг движением руки, Мэри взглянула на свое отражение в огромном зеркале в золоченой раме. Строгий костюм, идеально сидящий по фигуре. Рыжие волосы, убранные в тугой узел. Холодная, отстраненная красота. Она выглядела как успешная деловая женщина, директор крупной корпорации. Что, в общем-то, было не так далеко от правды.