А потому слова Никс повисли в воздухе, тяжелые и неумолимые, как надгробный камень.
— Заткнись, — прошипел я, и мой голос прозвучал хрипло и чуждо. — Еще слово и я наколю тебя на свою шпагу!
— Почему я должна молчать? — кошка наконец перестала игнорировать меня, повернув ко мне свою мордочку. Ее серебристые глаза светились холодной решимостью. — Это же правда. Ты не боишься боли или смерти. Ты боишься оказаться никчемным в глазах тех, чье мнение для тебя до сих пор хоть что-то значит. Даже ненавидя их. И из-за этого темного чувства ты лучше умрёшь, чем проявишь слабость. Ты отправляешься на верную смерть, разве твой враг не должен знать, что ждет ее впереди?
Сонми смотрела то на меня, то на Никс, и на ее лице медленно проступало понимание.
— Так это… твой дом? — тихо спросила она. — А ты… всю жизнь провел в подобном месте? — уже совсем тихо закончила она.
Я отпустил штурвал. Мои ладони вспотели. По какой-то глупой причине в моем горле будто бы застрял камень, а источник стал странно пульсировать.
— Это не ваше дело, — выдавил я. — Мой дом полон тех, кому я небезразличен, полон любви, призраков моих предков. Он может выглядеть немного… мрачно, но это МОЙ дом. Поместье семьи Бальтазар. Лучшее место во всем этом ебанном свете! — впервые за долгое слово позволяю себе бранное слово.
— Но ты же светлый, — Сонми сделала шаг вперед, и в ее голосе прозвучала неожиданная твердость. — Ты только что помог мне, так что позволь мне помочь тебе в ответ. Я не привыкла быть кому-то должна! — видя на моем лице упрямство, продолжила она: — Ты мой враг, я не позволю тебе так просто умереть! Ты умрешь лишь от моей руки! — с этими словами приподняв свое дурацкое пневматическое ружье.
Упрямо сжав губы, я отчаянно не желал признавать свою слабость. Я сильный! И на теневые тропы я ступил, чтобы доказать это! Мне не нужна чужая помощь! Но по какой-то дурацкой причине я не спешил этого произносить, лишь упрямо сжимал губы, словно был и сам не уверен во всем этом.
— Он никогда не признает свою слабость, — снова вступила Никс, тихо вздохнув.
Она спрыгнула с балки и грациозно обошла меня, задевая хвостом мои ноги.
— Будь он темным, то он бы с необычайной легкостью подчинил бы свой страх, заставил служить себе. Проблема в том, что наш птенчик светлый, он должен сразить свой страх и на его месте взрастить благодетель. На месте тьмы культивировать Райский Сад. Но не умеет этого делать, его этому не научили. Его учили всего добиваться лишь силой.
Я закрыл глаза, пытаясь заглушить голос своего пульсирующего источника, который кричал, что они она полностью права. Мне нечего было противопоставить своему страху, кроме бравады. Я не знал, как могу победить, но и сдаться, и уж тем более признавать свою слабость, я не собирался. А потому:
— Даже, если все так, то, что с того? — прошептал я, больше самому себе, глядя на свои ладони, на которых должен был бы уже плясать сконцентрированный свет, готовый к атаке, но ладони оставались пустыми, поскольку Никс была права.
— Спроси у себя, — мягко сказала она. — Но только честно. Прежде чем переступить через этот порог, рассчитываешь ли ты победить?
Приподняв голову, я посмотрел на закрытые ворота фамильного поместья, который больше походил на замок. На моих губах сама собой появилась улыбка. Не в силах сдержаться, я засмеялся, будто выпуская все то, что накипело внутри. Мой смех звучал крайне безумно, но мне было все равно.
Пришло время для выбора, которое я так долго откладывал. Пришло время повзрослеть или сдохнуть. А потому, наклонив голову в бок, с блуждающей безумной улыбкой на лице, я обернулся к Сонми:
— Ты готова увидеть, как умирают легенды? — спросил я, и в голосе моем слышалась лишь веселье. — Смотри внимательно Сонми, как погибнет самый никчемный ублюдок из рода Бальтазар!
С этими словами «Летучий Голландец» с глухим стуком коснулся носом прогнивших досок причала. Скрип железа и шёпот голосов в голове слились в один протяжный вздох. Ворота поместья были уже так близко, я даже мог увидеть в витражах тени наблюдающих за мной предков. Все они желали, чтобы позор семьи позорно сдох. И я дам им ВСЕМ ИМ насладиться этим зрелищем СПОЛНА.
В моих руках вспыхнула шпага, я уже больше не сдерживался, ни к чему было больше экономить свои силы, ведь я направлялся в последнюю свою битву.
Вытянув рапиру в сторону ворот:
— Победа или смерть! — с улыбкой на лице. — Пли!
Залп из пушек с грохотом выбил ворота фамильного поместья. Пусть все обитатели этого места знают, что ублюдок из рода Бальтазар вернулся. Пусть все они знают…