На кухне Вероника привычно суетится. У нас запечённая картошка с курицей и овощной салат. И ещё явно что-то мучное, так как запах витает в воздухе. Или Вероника реально пытается проявлять заботу, или просто пытается меня откормить до размеров плюс-сайз. Но мне плевать. Я буду есть всё. Потому что сама себе я вряд ли буду печь пироги, хоть и умею. Спасибо, Анель, за подробный кулинарный курс и обсирание всех моих блюд и доведение их до совершенства. Хотя, помнится, маменьке до последнего казалось, что всегда было что-то не то.
Но, как говорится, чур-чур-чур. Выкинули и забыли.
= 11 =
Удобно ли спать на раскладушке? Более удобно, чем спать на полу — однозначно. Вот говорила мне бабушка ещё в детстве: «Не подбирай всякую немытую тварь домой. Места у нас немного». Конечно, она говорила про котят и щенят, которых я таскала без конца, но всё же не зря говорят, что надо слушаться старших.
Собрав свою кровать и умывшись, ставлю чайник. Завариваю две кружки растворимого кофе. Достаю половинку вчерашнего чизкейка, который сделала Вероника. Нежнейший и вкуснейший. Втыкаю в него две чайные ложки. Всё ставлю на поднос и выхожу в коридор — как раз, когда моя беременная гостья выходит из ванны. Она удивлённо меня оглядывает.
— Доброе утро, — бодро говорю ей.
— Доброе утро, — в замешательстве отвечает.
А я выхожу в подъезд и осторожно спускаюсь на пролёт ниже.
Да. Мой сосед уже здесь. Замирает с неподнесённой сигаретой ко рту. Оглядывает меня, невозмутимо поставившую поднос на подоконник.
— Вот так, — смотрю на него.
— Хм, — качает головой и оглядывает поднос, а затем меня. Я снова в домашних штанах и майке, но в этот раз предусмотрительно надела лифчик, — очень аппетитно.
— Да, это наш совместный завтрак. Не свидание.
— Ага, не свидание. Понял, — усмехается и затягивается.
— Да и чтоб ты не обольщался: из всего здесь своими руками приготовлено только кофе.
— А остальное?
— Вероника. Беременная любовница моего мужа.
— Которая живёт у тебя уже несколько дней, — добавляет и тушит окурок.
— Да. И из-за которой я спала несколько дней на полу. Но теперь, благодаря тебе, я сплю почти как в номере люкс.
Митя смеётся. И это очаровательный мальчишеский смех, при котором появляются искорки в глазах, а ты, как наблюдатель, не можешь не улыбнуться.
Затем он берёт ложку и отламывает чизкейк. Жуёт и наставляет ложку на меня.
— Получается, я как рыцарь, спас леди в беде?
— Ну, ты тут тоже пуха не накидывай, — хмыкаю и отпиваю большой глоток кофе. Не то что натуральный, но тоже сойдёт.
— Ладно. Берём, что дают, и не лезем, куда не просят, — отзывается.
— Какой умный ход — ни одна не устоит, — замечаю.
— И ты?
Смотрю в его живые глаза, оглядываю красивые линии лица, добавляющие его мальчишечьему выражению мужественности.
— Я думала о том, что, возможно, зря сбежала тогда со своим мужем. Надо было просто тебя подождать, пока вырастешь — того гляди, замутили бы.
— Сколько тебе было? Лет шестнадцать–семнадцать? — чуть наклоняет голову.
— Угу.
— Признаться, я уже тогда сох по Оксанке с верхнего.
— Да ну, — улыбаюсь, но совру, если скажу, что его открытость и честность не цепляют. А его общество, просто разговоры, то, что мы честны и открыты — одно из самого приятного, что за последнее время со мной происходило.
— Да-да. Не только я. Пол улицы пацанов грезили.
— Ну уж прям, — смеюсь. Митя мягко улыбается.
— Жалко, что не осталась.
Опускаю глаза, потому что неожиданно грудь сдавливает от болезненного спазма. Так всегда, когда я начинаю об этом вспоминать и думать, а что если бы...
— Возможно, я бы тогда тебе быстро разонравилась, сосед, — грустно бросаю, поправляя волосы за ухо. — Вряд ли кого-то могут привлекать беременные красотки.
Митя молчит. Отпивает из своей кружки и смотрит в окно. Я жду его вопросов, но их он не задаёт. Чёрт, даже это в нём хорошо. И откуда такие берутся-то, особенно когда ты ни к чему не готова, как назло!
— А чем ты занимаешься, сосед? Работаешь? — перевожу тему.
— Да. На благо Родине, — уклончиво отвечает. — Вот приехал продавать мамину квартиру.
— Так ты здесь не живёшь?