— Так бывает, — коротко бросает. Подходит к окну, но сбоку, и выглядывает, слегка поддев занавеску, словно проверяет обстановку.
— Слушайте, Тарас. Меня никак не касается ваша жизнь и тем более жизнь вашей племянницы. Но не делайте глупости. Глупости очень легко совершить, потом вот разгребать забадаешься.
Мужчина внимательно меня слушает.
— И где ж ты раньше была со своими нравоучениями? Может, не свернул бы я и не пошёл по кривой дорожке-то, — смеётся. Вот придурок. Все мужики придурки, честное слово!
А потом преодолевает расстояние между нами и становится очень близко ко мне, что я замираю. Теперь мне видно его шрам на щеке, спрятанный под щетиной, что его глаза тёмного, болотного цвета, что тонкие губы обветрены.
— Ты добрая девчонка, — неожиданно говорит, — и сердце у тебя большое. Спасибо ещё раз за племяху. Но учить меня жизни не надо. Это лишнее. А это вот, за неудобства, — кидает белый увесистый конверт на стол и продолжает рассматривать моё лицо. — Ника, у тебя три минуты. Я жду тебя внизу. Ну, пока, Гарпия со сковородкой, — улыбается мне, и на мгновение его лицо становится даже нормальным.
А потом Тарас разворачивается, берёт чемодан из коридора и выходит. А я начинаю дышать. Боже мой, что за энергетика! Касаюсь своей груди, делая глубокий вдох.
— Оксана, — в кухне появляется Вероника, — вы позволите… можно вас обнять?
Смотрю на девушку в некотором недоумении. А затем выставляю руку вперёд.
— Ни. За. Что, — проговариваю. — Просто уходи. Всего тебе.
Девушка с лицом ангела мне грустно улыбается и выходит. Наверное, я на это надеюсь, мы больше и не увидимся. Но почему-то вместо облегчения моё сердце болезненно сжимается.
— Ну вот, мы и остались одни, — грустно проговаривает Юрок, упершись в косяк и глядя на меня грустными глазами. Вот здесь, если честно, вообще ничего не сжимается. Нигде.
— Вон, — говорю.
— Вы точно бессердечная!
— Вон.
— Это маска, всё равно я знаю, что нравлюсь вам, — отзывается неунывающе и улыбается. — Я вас буду навещать, чтоб вы не чувствовали себя совсем брошенной!
— Избави меня, — отмахиваюсь устало.
И Юрок тоже, хлопнув дверью, уходит. И вот я стою одна в кухне. Одна в квартире. Одиночество и тоска, будто только этого и ждали, чтоб подойти и остаться со мной, как две мрачные подружки.
= 16 =
Итак.
Следующий день я провожу в размышлениях.
Дядя Тарас оказался не жадным малым и оставил мне прилично в конверте за мою доброту. Но пока я эти деньги просто отложила. Даже не знаю, могу ли я ими пользоваться. Хотя вообще, почему нет-то?
Митя через десять минут после ухода моей квартирантки написал, коротко и емко и без малейшего флирта, уехал ли Тарас. Видимо, мой сосед, когда о нем узнают, что он майор, превращается в серьезного дядьку. На что я тоже сухо ответила «да» и пошла готовиться ко сну, наконец-то на своем диване. Потому что размышлять о том, как, что и откуда уже сил не оставалось. Потом все равно спрошу. И провалилась едва голова коснулась подушки.
На слкдующий день у меня остается час до закрытия, когда звучит колокольчик и заходят Ира с Дашкой, конечно, с пирожными.
– Ставь чайник, будем моего бывшего обсуждать! – командным тоном произносит Ира. Думаю, Даша ей всё правильно изложила, раз зуба на меня она вроде не точит.
– Вот козлятины кусок прям! – не унимается моя начальница. – Вы представляете? У него же есть гражданская жена, он к ней-то и ушел от меня… И тут же свои усы распустил, на свидание зовет… Ты посмотри, какой шустрый. Вот мужики. Вот вообще никаких границ, вот лишь бы кого трахнуть, да побольше! – затем она все же смотрит на меня. – Извини, Оксаночка, это к тебе не имеет отношения. Ты просто прелесть.
– А я и не обижалась, – отзываюсь и ухожу за отщёлкнувшим чайником.
– Вот только не про усы… – стонет, закрывая лицо руками, Даша.
А я смеюсь. Потому что Усатый Ромка, так мы прозвали парня с клуба, просто ей не дает прохода. Но в хорошем смысле.
Девчонки располагаются в подсобке. И я так рада, что тогда решила изменить прическу и встретила Дашу. Потому что, оказывается, именно таких классных девчонок и не хватало мне в моей жизни, а я и не подозревала об этом.