Парни успокоили и стали не задавать уже никаких вопросов. Свет в салоне резко оборвался на ели-ели живое светило из синих полосок по всему солону. Всем стал ясно, что пора уже спать. Лететь долго, а сон единственная вещь помогающая сократить полёт. Хоть и в крови ещё бушевали чувства с адреналином и волнением.
Кто-то постоянно потирал подлокотники-пытаясь избавиться от скопившего пота на нем. Кто-то болезненно щипал себя за волосатую ногу, но не в силах этого прекратить продолжал дальше заниматься мазохизмом. Почти все были в сознании, кроме тех кто уже находился в объятьях сна или только-только с поймал это уносящие чувство мягкости и забывчивости. Все они держали глаза открытыми, но соприкоснуться взглядом для них было убийственно. Всё прониклись в свои думы и стали переваривать этот полёт.
Те кто сидел у окна, раздражались от того, что им видно отражение соседей, но со временем они стали неотъемлемой частью их картин. Наполовину бездна, наполовину свет.
Абсолютно любой, кто совершал горловое глотание излишка слюны старался это отложить на время крайней необходимости. Не хотелось совершать каких-либо телодвижений. Это отрывала их от раздумий. Не хотелось, чтобы кто-то кашлял или стюардесса проходила мимо. Но самым великим даром божьим для них было, чтобы у малолетних детей не выпала соска или не заложило уши.
Иногда было слышно запинающиеся вдохи с неуловимым посвистыванием однокомандников. Шипение штанов и крики обуви. А, не дай бог, услышать щелчок ремня или лязганье металлических кончиков. От этого можно было сойти с ума.
Каждый про себя возненавидел моргание и пыль стремящиеся в зрачки. Каждый про себя возненавидел отсутствие сонливости и наклонность в сон. Каждый возненавидел всё на свети и эти последнее несколько секунд перед тем как лечь спать. И безумно возлюбил эти уходящие моменты их раздумий в сон.
Горе тем кто уже спал. И хвала одновременна. Горе потому, что пропускают абсолютное уединение с самим собой. Пропускаю одиночество с холодным кроваво-металлических вкусом. Которого они может и ждали всю жизнь ради этого момента, чтобы побыть с собой. Чтобы принять какие-нибудь решения, которые будут вести их линию жизни. Которое они никогда не забудут, которые сделают их чуть взрослее, мужественней, серьёзней, жестче, хладнокровнее. Эти решения принятые на борту этого разваливающего на ходу корыта, могут навсегда изменить их жизнь. Корпус которого отрывался по полоскам словно лист бумаги. Сиденья отвинчивались как пробка на скорую руку закрытая на бутылке из под шампанского салфеткой. Крылья, взрывавшиеся как китайские пластиковые линейки. И эти последние секунды, когда они уже от всего отреклись, всё забыли, отказались от своего старого Я и имени, простились с родными, и лучшими друзьями. Они реши посветить его на сон. Только безумцы могли сделать этот безумный, нечеловеческий поступок. Против всякой морали и уважения. Против своей собственной души. — "Они убили себя заранее ". — Потирая свои, только день назад прорезавшие, усики, обдумывал Тубур. А черт с ними. Они выспятся уже на том свете.
Глава 1. Часть 3
Всех резко разбудила уходящая из под ног земля. Те кто первый раз летел в самолёте и ещё не знавшие, что такое турбулентность, неудачная посадка, несколько заходов на полосу, резкий спуск и так далее, железной, сравнимой с силой укуса крокодила, хваткой вцепились в подлокотники, которая рвала резиновые или ниточно-меховые смягчители. Но особенно крепко сжимали Жора, Зиночка, Артём, Глеб Глебыч. Со звериными глазами все четверо стали оглядываться по сторонам и тащить самолёт наверх поднимая уже испорченные ручки подлокотников. А когда земля потихоньку вернулась, то чувствовалось что она как сыпучие-пески, не так быстро, конечно, но затем стала опять уходила из под стальных, от напряжения ног. Они с деревянными словами принялись расспрашивать у, ещё не убравшие с уголков глаз сонную слезинку, товарищей. Что здесь твориться?
От испуганных и ругающихся матом подростков исходил шум доносящийся до Марины Ивановны и Юленьки. Естественно, гневно отвечали те, кто находился ещё во сне. А кто видел одурманивающий, эротический сон тот даже не постеснялся применить лягающий удар ногам, лишь-бы их нелицеприятный собеседник замолк.
Но те, в свою очередь, даже не думали сдаваться. Они стали со всей силы толкать свои товарищей и кричать на них.
—Извольте объяснить мне! Почему мы падаем?!.—С Недрогнувшим басом обратился Артём.
—Тёма!.—Злостно, но сдержанно, готовый запихнуть в глотку свой потный носок, который мог вот-вот сползти с его левой ноги, проговорил Данила.— Не доводи до греха!