Сон Тхеу начал участвовать в Движении сопротивления с двенадцати лет. А в 1950 году, всего пятнадцати лет от роду, вступил в ряды Патет Лао.
— В пятьдесят первом году закончил военные курсы… В общем, это старая история и нечего о ней говорить. Лучше посмотрите, как теперь подготовлены офицерские кадры Патет Лао!.. В пятьдесят третьем году я участвовал в одном крупном сражении на лаосско-камбоджийской границе. В пятьдесят четвертом году по приказу командования я оказался в районе перегруппирования отрядов Патет Лао. Позже участвовал в обороне этого района, атакованного солдатами Катая и других реакционеров. В пятьдесят шестом году был ранен в бою. В пятьдесят девятом был солдатом знаменитого Второго батальона и вместе с этой воинской частью ушел в джунгли… С пятьдесят третьего года у меня не было пи возможности, ни времени посетить родную деревню. В шестьдесят втором году женился. У меня двое сыновей: одному четыре года, второму два… Да, жена и дети находятся на одной из лесных баз Нео Лао Хаксат.
— Учились в школе?
— При французах закончил три класса начальной школы. Учился и позже, когда время и условия позволяли браться за книгу. Учусь и сейчас. Работая на радио, стал особенно чувствовать недостаток общего образования.
— А вы можете поподробнее рассказать о Втором батальоне? О его уходе в джунгли? Ведь вы ускользнули буквально из-под носа врага!
— Да, конечно. Это было действительно трудное дело! Тогда во Вьентьян нахлынуло множество американцев — так называемых туристов, а на самом деле это были военные «советники». Уже вовсю действовала пресловутая ЮСОМ — Оперативная миссия Соединенных Штатов. «Спецы» из США привели в боевую готовность почти тридцатитысячную королевскую армию, тщательно обучив ее новым методам боевых действий и оснастив современным оружием. С помощью этой армии американцы намеревались ликвидировать два наших батальона, которые — в соответствии с Женевскими соглашениями — ожидали включения их в состав королевской армии. Лагерь Первого батальона, находившийся в местности Сиенгкуанг, был предательски окружен. Под угрозой огня пулеметов и орудий, наведенных на ряды безоружных солдат, батальон был расформирован…
— И люди даже не пытались сопротивляться?
— А что они могли сделать? Их обманули: приказали оставить оружие в казармах и собраться на плацу якобы для принесения торжественной присяги и регистрации. Они поверили этому и оказались в ловушке…
— А как же Второй батальон?
— На этот раз номер не прошел! Наши командиры своевременно узнали о подлом коварстве в отношении Первого батальона. Враг пытался повторить маневр, но, когда пришел приказ оставить оружие и выйти для принесения присяги, наше командование потребовало отложить «столь торжественную церемонию» до приезда руководящих деятелей Нео Лао Хаксат. Это было расценено реакционерами как акт восстания и бунта. Нас окружили королевские войска, связь с руководством Патриотического фронта во Вьентьяне была прервана. О каких-либо переговорах и компромиссном решении вопроса не могло быть и речи. От нас категорически потребовали сложить оружие, угрожая в противном случае огнем пулеметов. Вокруг нас замкнулось кольцо осады, через которое, казалось, не было никакой возможности прорваться. Не силой, а военной хитростью надо было выйти из положения, хотя многим оно казалось совершенно безнадежным… И вот командование Второго батальона назначило на восемнадцатое мая футбольный матч и другие соревнования. Об этом было заранее сообщено противнику. До позднего вечера в лагере стоял шум и веселье било через край. Потом постепенно установилась тишина. Врагу могло показаться, что примирившиеся с судьбой офицеры и солдаты Второго батальона отправились спать… А утром обнаружили, что Второй батальон исчез!.. Мы усыпили бдительность королевских войск, наши солдаты, с оружием и всем имеющимся снаряжением, бесшумно выступили ночью из лагеря и направились в провинцию Самнеа, которая много лет подряд была одним из центров освободительного движения Лаоса.
— Наверное, тогда в столице поднялся невероятный шум? — спрашиваю я.
— Еще бы! Королевские войска сразу же начали преследовать нас, но ничего не добились. Реакционное правительство Сананикона обвинило Центральный Комитет Нео Лао Хаксат в нарушении условий договора о прекращении огня. Жандармерия окружила здание ЦК… Дальнейший ход событий вам известен: были арестованы принц Суфанувонг и другие руководители, потом им удалось бежать.
— Какие особые трудности вы преодолели за время пребывания в рядах Сопротивления?
Сон Тхеу снисходительно поглядывает на меня и Богдана. Потом тень улыбки скользит по его суровому загорелому лицу.
— Их было так много, что невозможно привести отдельные примеры… Помню, был период тяжелейших боев, когда на нас обрушивались внезапные и яростные атаки врага, а наши бойцы были измучены постоянным недоеданием. Изо дня в день нам приходилось довольствоваться жиденьким супчиком из растертого в порошок риса… Наверное, вы догадываетесь, что нам не хватало и соли?
— А что вы делаете сейчас?
— В работе на радиостанции все для меня ново. Мне не хватает опыта, поэтому приходится изучать специфику пропагандистской работы на радио в условиях нарастающей борьбы.
…Часы показывают одиннадцать вечера. Солдаты нашей охраны уже дремлют, прижавшись спиной к выступу скалы.
— А куда завтра? — спрашиваю я журналиста Дуана, когда мы идем, спотыкаясь на узкой каменистой тропке, «домой», в «грот дружбы».
— Кхоум лап! — звучит слегка насмешливый ответ.
Это значит: военная тайна…
«Кхоум лап» означает «военная тайна»
Я провела беспокойную ночь. Поминутно прерываемая дрема была полна каких-то видений. Я знаю, что мне мешало: странное создание, похожее на помесь таракана с летучей мышью. Оно летало под каменным сводом нашего грота и громко жужжало. Скальные стены усиливали этот звук, и эхо назойливо повторяло его. А Богдан спал отлично. И теперь, бодрый, отдохнувший, он смеется над моим непреодолимым отвращением ко всем тропическим насекомым.
— Давно пора бы привыкнуть! — говорит Богдан.
И конечно, он, как всегда, прав.
В пять утра мы уже встали и собирались отправиться в путь. Но вдруг разразилась страшная буря. Около полудня (а я смотрела на бушевавшую стихию через отверстие, пробитое в каменной стене грота) растущее поблизости могучее дерево с шумом и треском упало. Внезапный порыв ветра разломил его словно спичку. Сплошная завеса дождя, казалось, соединяет землю с небом. Буря кончилась так же неожиданно, как и началась. Гонимые ветром тучи унеслись дальше, последние раскаты грома отшумели над вершинами гор, и все стихло. Под лучами солнца заблестела мокрая зелень. Земля пока еще влажная, так что пыль уже не будет надоедать нам в дороге…
С утра к нам присоединился переводчик — молодой, худощавый, с быстрым и умным взглядом. Зовут его Си Мон Чампасит. Он из народности лаолум, родился во Вьентьяне. Мы называем его Симон, хотя имя Си Мон не имеет ничего общего с французским. Выговариваемое по-лаосски, с определенным ударением, оно означает «красочный, цветной».
Мы выехали лишь после полудня. Сначала — сумасшедшая езда на машине по участку дороги, сплошь изрытому воронками от бомб. И снова так немилосердно трясет на выбоинах, что с трудом хватаешь воздух и некогда любоваться окружающим пейзажем, хотя тебе и выпал редкий случай увидеть его днем, под лучами солнца. Затем долгий пеший марш через джунгли, по узким тропинкам, прорубленным в непроходимой чащобе длинными ножами, похожими на кубинские мачете. Но вот лес редеет. Начинаются бамбуковые рощи. Неустанный монотонный шелест листвы. Огромные разноцветные бабочки летают почти над самой землей. Поляна. Еще один лесок, и мы оказываемся в большой котловине. Вокруг нее — зеленая цепь гор. Красный диск заходящего солнца цепляется за зубчатые вершины скал. Группа солдат в выцветших зеленых блузах и в плоских фуражках. Один из них вытягивается по стойке «смирно» и рапортует сопровождающему нас офицеру. Мы — на позиции зенитчиков. Взвод, с солдатами которого мне предстоит беседовать, более ста раз отражал атаки американских самолетов. А батарея, в состав которой входит этот взвод, сбила более семидесяти вражеских машин и повредила девять.