В 1697 году Перро неожиданно публикует под именем своего юного сына (П. Дарманкура) сборник под названием «Сказки матушки гусыни, или Истории и сказки былых времен с поучением». Там все известные нам с детства истории: «Золушка», «Кот в сапогах», «Синяя Борода»… Некоторые полагают, что обработанные им народные сказки Перро услышал от кормилицы сына, как Пушкин от своей няни Арины Родионовны.
Что толкнуло государственного мужа на столь несерьезные занятия? Был ли «бамс!», заставивший академика «впасть в детство», биографы не указывают. Но известно, что рождение Шарля Перро как сказочника произошло как раз в то время, когда в высшем французском обществе возникла мода на сказки. Их чтение и слушание становится распространенным среди светских людей увлечением. Некоторые предпочитают философские сказки, другие — старинные, дошедшие в пересказе бабушек и нянюшек. Литераторы, стремясь удовлетворить эти запросы, записывают сказки, обрабатывая знакомые им с детства сюжеты, и устная сказочная традиция постепенно переходит в письменную.
(Не так ли в реку детской литературы втекают речки и ручейки тех из нас, кто рассказывает сказки на ночь?)
Шарль Перро обрабатывает сюжет с девочкой и волком. Из сказки исчезают жуткие подробности. Героиня уже не просто девочка, одетая неизвестно во что, а маленькая крестьянка в красной шапочке, вернее, красном «шапероне» (оригинальное название сказки — «Le Petit Chaperon Rouge», то есть «Красный Шаперончик»). Шапероном в разное время называли разные головные уборы. С XII до XV в. это был капюшон с длинным шлыком («хвостом») и короткой пелериной, закрывающей плечи; носили его феодалы и горожане, и мужчины, и женщины. С XVI до первой половины XVII в. (то есть практически во времена Перро) так назывался особый чепчик, который носили обеспеченные горожанки. На момент написания сказки он уже вышел из моды, но все еще оставался чересчур роскошным для крестьянской девочки. Да и красный цвет в те времена считался слишком ярким для низших сословий. Все это делает невинный на наш взгляд головной убор просто вызывающим. И героиня сказки, которая не только не стеснялась его надевать, но и носила его, не снимая, современникам Перро должна была казаться как минимум нескромной. Так в сказку вводится нравоучительный смысл: девочка поплатилась за то, что нарушила приличия. Конечно, ношение «красного шаперончика» — не единственный ее проступок. Еще хуже то, что она решилась поддержать разговор с волком, а не бросилась от него наутек. Недопустимо вольное поведение, по тем временам. Неслучайно заключающая сказку стихотворная мораль наставляет юных девиц опасаться соблазнителей:
Вероятно, в том обществе это было актуально.
Следующее волшебное превращение сказки происходит сто лет спустя. На авансцене появляются братья Гримм, Якоб и Вильгельм. Универсальные умы своего времени, отцы и родоначальники немецкой филологии.
Почему среди сказочников так много образованных и даже ученых людей? Математики, филологи, интеллектуалы… Как это объяснить? Возможно, для сочинения на ходу, рассказывания ребенку увлекательной «абракадабры» нужно иметь недюжинную фантазию, хорошо развитую речь и немалую начитанность? А это, согласитесь, уже подразумевает некоторую образованность. Правда, и отец Андерсена, простой башмачник, увлеченно рассказывал сказки. Но все-таки настоящим сказочником стал не он, а его сын. Который, впрочем, как утверждают некоторые его биографы, до конца жизни делал грамматические ошибки.
Не получается измерить всех общим аршином.
Вернемся к братьям Гримм. Итак, они были учеными-филологами. Якоб — автор «Немецкой грамматики» и «Немецкой мифологии», работ, составивших эпоху в сравнительном языкознании. Вильгельм — кропотливый собиратель и комментатор народных преданий и героических саг, основатель сравнительной истории литературы. Как высок уровень, на котором работали братья Гримм, говорит уже то, что к сборнику их «Сказок» был издан отдельный том образцовых комментариев, дающий богатый материал для сравнения немецких сказочных сюжетов с французскими, итальянскими, испанскими, английскими, скандинавскими, славянскими…
Это были подлинные ученые-энциклопедисты. Братья-погодки, необычайно дружные. Когда один из них на время уехал в Париж, оба так тосковали, что решили никогда больше не разлучаться.