…Бежать Посудову было нелегко: сказывался диванно-телевизорный образ жизни и неумеренность в питании. К тому же его почему-то заносило вправо, видимо, из-за портфеля. Посудов положил портфель под мышку — стало заносить влево. Навстречу попадались знакомые. Посудов лихо делал им ручкой и молодецки восклицал: «Физкультпривет!». Пусть думают, что он делает утреннюю пробежку для собственного удовольствия. Не останавливаясь, пробежал киоск, где каждое утро покупал сигареты, и продавец проводил его тревожным взглядом.
Тут Посудову неслыханно повезло: около него притормозило такси, и водитель раскрыл дверцу так широко, будто распахнул душу:
— Вижу, опаздываешь, брат? Куда везти? — участливо осведомился он.
— На Карантинную, — прошептал Посудов и, не веря своему счастью, плюхнулся на сидение.
— Трояк, — благодушно сказал шофер. — Деньги вперед.
— Да тут же… триста метров! — слезливо возразил Посудов и сделал вид, будто хочет выйти из машины.
— Тогда беги, — ласково предложил таксист.
«Убил бы! Да некогда!» — вскипел в душе Посудов, но отсчитал три рубля.
«Спекулянт на чужом горе», — едва успел Посудов мысленно выковать чеканную характеристику таксисту, как они уже были на месте.
Выскочив из такси, Посудов увидел впереди величественную спину своего начальника, который не спеша приближался к проходной.
«Сам-то опаздывает! — гневно подумал Посудов. — А другим нельзя!»
Посудов стал красться за начальником, страстно желая, чтобы тот не оглянулся. Потом нервы у Посудова не выдержали и он полез через заводской забор, чтобы на этом маневре опередить начальника. На одном дыхании он пересек заводской двор и ворвался в лабораторию.
В лаборатории никого не было, кроме уборщицы тети Маши… Посудов поздоровался и, стараясь дышать ровно, спросил, где люди.
Тетя Маша посмотрела на часы.
— Запа-аздывают чуток, — нараспев пояснила она и ушла куда-то с ведром.
Посудов пожал плечами и, полный предчувствий, вышел в коридор. Около красного уголка что-то его остановило. Посудов заглянул в замочную скважину и на месте плаката-ультиматума увидел новый плакат-ультиматум. На бумажной полосе грозно выстроились буквы устрашающих размеров: «Преждевременным уходам с работы — бой!».
ОДИН ЗА ВСЕХ
После обеда к столу Пиратова подошел мрачный Ключ и заявил, что он ненавидит праздники. Ненавидит потому, что к каждому празднику он должен выпускать стенгазету. А ему, Ключу, и своей работы хватает. Наверное, слон и тот подорвет свое лошадиное здоровье, если семь часов посидит за столом, а потом еще будет выпускать стенгазету. Вот Пиратову хорошо. Райская жизнь. Никаких нагрузок!
Излив свои жалобы, Ключ попросил Пиратова посмотреть за его столом, пока он, Ключ, будет мучиться со стенгазетой.
Несмотря на свою грозную фамилию, Пиратов был человеком тихим и добрым. Он безропотно согласился.
…Пока посетителей было немного, и совместительство Пиратова не утомляло. Он выписывал цифры за своим столом, потом за столом Ключа и отдавал Диковатому, который ставил штамп.
Через полчаса Диковатый вдруг подпрыгнул на стуле.
— Один за всех, все за одного! — вскричал он. — Дружно — не грузно, а врозь — хоть брось!
Он метнул свой штамп на стол Пиратову и выскочил за дверь. Диковатый был председателем месткома, любил пословицы и всегда куда-то опаздывал.
— Сам погибай, а товарища выручай-а-ай! — уже откуда-то издалека донеслось до Пиратова. Он вздохнул и взял штамп.
Посетители прибывали. Пиратову уже стало жарко, когда подошел Кнопкин и застенчиво спросил, любит ли Пиратов детей.
Пиратов уклончиво ответил, что, вообще-то, дети — цветы жизни.
— Цветы… — Кнопкин печально улыбнулся. — Вам-то хорошо. Они на вас не ездят. А мне сейчас надо идти в детсад. В подшефный. А у меня ишиас!