Грустно было Пафнутьеву, и самое грустное в его грусти было то, что не было для нее никакой видимой причины. Только вот эта оттепель, лиловая полоска заката да будоражащий гул голых ветвей над головой. И сумятица в душе, ноющая несильная боль в груди и такое состояние, когда во всем видишь какое-то скрытое, важное для тебя предзнаменование! И девушка выглянула из-под зонтика, словно хотела что-то сказать, спросить, напомнить о чем-то, и это вот многозначительное перемигивание светофоров, и чуть слышное журчание ручья вдоль проезжей части...
Бросив привычный взгляд на свои окна, Пафнутьев с неожиданно возникшей радостью убедился - светятся. Это хорошо. Значит, будет вечер, будет жизнь. Он хотел про себя добавить, что будет и любовь, но не добавил, остановил себя, хотя мыслишка кралась, подползала к сознанию, лукавая и улыбчивая.
Позвонив в дверь, он остался стоять, не торопя Вику лишними звонками.
Вика открыла дверь, убедилась, что на пороге Пафнутьев, и тут же ушла в комнату, не дожидаясь, пока он войдет, разденется. Когда же он выглянул из прихожей, она сидела на диване, в халате, закинув ногу на ногу, и смотрела на него с явной требовательностью. Пафнутьев подмигнул ей, хорошо подмигнул, сильно, чуть ли не половиной лица. Вика не ответила. И он вернулся в прихожую, чтобы раздеться и разуться.
- Пафнутьев! - услышал он звенящий голос Вики и понял, что она напряжена, что ждала его с нетерпением и теперь поторапливает, чтобы не задерживался он в прихожей, - Пафнутьев... Ты меня любишь?
Пафнутьев повесил куртку, бросил на полку берет, сковырнул с ног туфли, даже не расшнуровывая, и в носках прошел в комнату. На ходу повесил пиджак на спинку стула, приспустил галстук, взглянул на Вику протяженно и понимающе.
- Слышал, о чем я спросила?
- Я обдумал твой вопрос, - медленно проговорил Пафнутьев. - И знаешь... И так прикинул, и этак... И получается, что да. Отвечаю тебе утвердительно, - он подошел к дивану, сел рядом с Викой, взлохматил ее короткие волосы.
- Скажи... А ты и в самом деле смог бы Неклясова живьем в крематорий отправить? Если бы он не вернул меня домой... А?
- Конечно, - ответил Пафнутьев, но как-то буднично, словно речь шла о яичнице. Не услышала Вика в его голосе гнева, огня, страсти, заверений.
- Из-за меня? - допытывалась Вика.
- Весна, да? - спросил Пафнутьев. - Одна девушка только что как глянула на меня из-под зонтика... Не поверишь - содрогнулся. И только тогда дошло - весна.
- Неужели содрогнулся?
- До пяток.
- И пятки содрогнулись?
- По ним прямо изморозь пошла.
- Наверно, хорошая девушка?
- Взглянула хорошо. Саму я, честно говоря, и не рассмотрел... Но ветра гудит голубой напор, и кто-то глядит на тебя в упор...
- Пафнутьев! - вскричала Вика. - Ты читаешь стихи?!
- И очень часто, - скромно проговорил следователь. - Как тебя увижу, так и начинаю... И не могу остановиться.
- Пафнутьев!
- Ну?
- Я тебя люблю.
- И правильно делаешь. Ты полюбила настоящего человека, порядочного... Он не даст тебя в обиду. Опять же взаимностью отвечает... И это.., пить бросил.
- Почти.
- А ты не кори его, ты восхищайся... Почти - это тоже немало, это очень много, дочь моя, - наставительно произнес Пафнутьев.
- Пафнутьев! Ну что ты за человек?! Ну нечему ты не можешь поговорить со мной трепетно, страстно, с горящими глазами, чтобы слезы из тебя катились.
- Я очень часто плачу, - тихо проговорил Пафнутьев. - Особенно по ночам... Когда ты спишь.
- Боже! Отчего?
- От любви, - прошептал Пафнутьев, смущаясь и казнясь.
- Да ну тебя... - Вика резко встала, но как-то радостно, словно сняла с себя сомнения. Она понимала - не сможет, не станет Пафнутьев говорить ей о любви со слезами на глазах. И знала - не отступи тогда Неклясов, сжег бы его Пафнутьев в крематории, не задумываясь о последствиях сжег бы. И всю его банду запихнул бы, затолкал бы в печи живьем. И это ей было приятно. Крутые вы ребята, - произнесла она на ходу. И Пафнутьев понял, кого она имела в виду, - Андрей тоже не дрогнул, когда жизнь прижала, когда и от него что-то зависело.
- Между прочим, ты знаешь, какая сейчас температура воды на Кипрском побережье Средиземного моря?
- Понятия не имею.
- Двадцать три градуса.
- Надо же, - вежливо удивился Пафнутьев.
- И меня это вполне устраивает, - с вызовом сказала Вика. - А тебя?
- Лишь бы тебе было хорошо, - ответил Пафнутьев. И добавил:
- Дорогая.
- Паша, смотаемся, а? На недельку? Говорят, это сейчас даже дешевле, чем в Крым...
- Сегодня уже поздновато, не успеем, - Пафнутьев посмотрел на часы.
- Да ну тебя! Иди умывайся, буду кормить Телефонный звонок раздался поздним вечером, когда Пафнутьев, сидя на диване, внимательно, через лупу рассматривал карту Кипра. Ему нравились названия городов - Лимасол, Ларнака, Пафос...
- Надо же, - пробормотал он. - Город Пафос. Там должны быть неплохие ресторанчики на берегу моря...
- Паша, разве ты никогда там не бывал?
- Только Пафоса мне и не хватало!
- Совершенно с тобой согласна, - ответила Вика. - Пафоса тебе всегда не хватало.
И в этот момент раздался звонок. Звонил Шаланда.
- Господи, Шаланда! Ну почему тебе не спится среди ночи? - простонал Пафнутьев, охваченный дурными предчувствиями.
- Главное, Паша, чтоб тебе и елось, и спалось! - произнес Шаланда с легкой обидой. - Главное, чтоб тебе снились сны счастливые и безмятежные. А мы уж побегаем, мы уж попрыгаем, чтоб ничто не потревожило тебя в эту ночь!
- Ну, что там у тебя?
- Ты знаешь, что господин Фердолевский не только банкир, но и бандюга?
- Догадывался.
- А что у него целые склады со жвачкой и прочими материальными ценностями?
- Ишь ты! - восхитился Пафнутьев.
- Так вот, должен тебе, Паша, доложить, что этот самый Фердолевский очень хитрый человек.