— Редкий! — Она сразу проснулась. — Проснись, Редкий!
— Шила, Шила…
— Здесь нет никого с таким именем. Проснись.
— О Господи… Он щупал её в темноте, чувствуя тёплое бедро, мягкий живот. — Кэти?
— Ты был у Кэти прошлой ночью. Попробуй ещё раз, и лучше бы тебе отгадать.
Он стал щупать выше, погладил её грудь. Правую. Левую. Приласкал обе. — Сьюзен?
— Так-то лучше.
Когда глаза привыкли к темноте, он увидел, что она улыбается ему, тянется к нему обеими руками из мягкого тепла их законной супружеской постели. Её улыбка, её чудесные глаза, её лоно, её душа были полны любви. Он вздохнул с облегчением. «Сьюзен…»
— Редкий, ты какой-то странный. Нет, ты что-то другое. Я никогда…
Она утешала, нежно ласкала и любила его, своего дрожащего, испуганного мужчину.
А в летних полях, лениво развалившись в гнёздах своих плетей, зрели дыни, и неугомонный петух, стоя на одной ноге на крыше курятника, издал свой преждевременный крик на ущербную луну, и пасущиеся кони поднимали благородные римские головы, чтобы увидеть в ночи пустыни нечто, чего людям видеть не дано.
Далеко-далеко на ферме, в штате Юта, на берегу золотой реки с именем Зелёная.
22. И снова Джордж и Бонни
Он сразу же заметил вертолет. Тот, однако же, преследовал не его. Пока. В полумиле к востоку, кружа над чем-то интересным на земле, он нацелил свои антенны-щупальца на Бонни Абцуг.
Он заполз на вершину песчаной дюны и посмотрел. Бонни бежала в сторону расселины в скале, которая вела, как туннель, в более глубокое ущелье позади, а оттуда в каньон Каибито. Он понял ее план побега.
Вертолет приземлился в пятидесяти ярдах от ущелья на ближайшей ровной площадке. Двигатель остановился. Двое мужчин выскочили из стеклянной кабины и побежали за Бонни. У одного в руках был карабин.
Но Бонни — что за молодец! Она скрылась из глаз в ущелье и бежала несомненно в сторону каньона. Один из мужчин полез вниз в ущелье. Другой, с карабином, бежал по краю, пытаясь увидеть ее. Хейдьюк видел, как он споткнулся и упал лицом вниз, и некоторое время лежал, оглушенный. Потом он медленно поднялся, поднял оружие и побежал снова. Через несколько минут он скрылся из виду.
Пустой вертолет ждал их, его большой винт вращался все медленнее.
Хейдьюк вытащил револьвер, открыл барабан и вставил шестой патрон, который он для безопасности держал в штанах. Оставив пилу и кусачки под можжевельником, он забрался на дюну, спустился в три прыжка и побежал к вертолету.
Он услышал крик одного из пилотов, с расстояния, вне видимости. Он бежал прямо к цели. Когда через пять минут он достиг цели, первое, что он сделал, это вставил дуло револьвера в панель передатчика. Он уже нажимал на спуск, но в последний момент выбрал менее шумный способ, огнетушитель, которым он разбил вдребезги радиопередатчик. Возможно все это зря, ведь еще один вертолет возможно уже в пути.
Какой выбор у него был? Надо было как-то увести Бонни от этого всего. Хейдьюк оглянулся по сторонам в поисках убежища. Под руками ничего не было. Понятно, что не в вертолете и не за ним, эта машина была практически без фюзеляжа, просто стеклянный скелет на стальных салазках. Были обычные заросли можжевельника, но можжевельник, скрывающий от наблюдения с воздуха, не спасает на земле с близкого расстояния. Листва была жидкой, багажное отделение маленькое, ветки тонкие. Трудно устроить засаду без густых кустов. Не имея большого выбора, он спустился в ту же расщелину, что и Бонни, ползя под обрывом, маскируясь за деревьями, и выжидая.
Вокруг была пыль, паутина, солянка, вызывающая аллергию, маячила перед его лицом. Под его животом землю покрывали веточки можжевельника и побеги кактусов, вперемежку с экскрементами. С нетерпением ожидая, с тошнотой от страха и вспотевшими ладонями, Хейдьюк увидел пару муравьев, карабкавшихся на барабан его револьвера. Откуда они взялись? Прежде, чем он успел их стряхнуть, они скрылись в стволе. Вот где можно спрятаться. Что они найдут в этом туннеле с нарезами и глухим тупиком в конце?
Хейдьюк вытер вспотевшие ладони о рубашку, по одной, держа револьвер в другой. Он прочистил горло, как будто собирался что-то сказать, плотнее сжал оружие в руке, это придало ему уверенности.
Голоса приближались. Он повернул носовой платок, который был на шее и подтянул его к глазам. Что обычно любил говорить Док? К вопросу: зачем нужна дикая местность? Док сказал бы: потому, что мы любим дух свободы, товарищи. Потому, что мы любим запах опасности. Однако, думал Хейдьюк, как насчет запаха страха, а, Док? В маске, как преступник с большой дороги, он был полон ужаса, он ожидал того, что должно было произойти.