Он встал и пошел обратно по южной стороне полосы отвода, параллельно прежнему своему маршруту, вырывая колышки и вешки, забрасывая их далеко в кусты, как и по дороге сюда, срывая ленточки и заталкивая их в норки сусликов, негромко посвистывая за всеми этими занятиями.
Достав свой рюкзак из тайника, он продолжал работать, как и прежде, с той только разницей, что теперь он делал это, двигаясь зигзагом, по обе стороны полосы отвода, с тем чтобы очистить их полностью по дороге назад.
Хейдьюк устал, ему было жарко, его томила жажда. Мошкара плясала свой молекулярный танец в рассеянной тени деревьев, кусала его за лоб, лезла в глаза, пыталась залезть за воротник. Он смахивал ее, игнорировал, трудился дальше. Солнце поднялось выше, обливая своими лучами его тяжелую голову и знаменитую сильную спину Джорджа Хейдьюка, про которую его капитан однажды с гордостью сказал, что «такая спина выдержит любой рюкзак». Он шагал дальше, быстро срывая ленточки, выдергивая колышки, и не забывая при этом глядеть во все глаза и держать ухо востро, чтобы заметить любую опасность.
Следы джипа уводили на север, по камням и через кусты. Но вешки и флажки продолжали идти прямо вперед. Хейдьюк шел за ними, терпеливый, решительный потный мужчина, делающий свое дело.
Неожиданно он оказался на каменистом гребне следующего каньона. Скромное ущелье, всего пару сотен футов высотой от гребня до галечниковой осыпи внизу. Противоположная стена этого каньона отстояла на четыреста футов, и по ней колышки, и вешки, и флажки продолжали весело шагать на северо-запад. Значит, через этот каньон они собираются перебросить мост.
Уточним — это был небольшой и мало кому известный каньон. По дну его бежал неприметный ручеек, мигрируя по песку ленивыми излучинами, задерживаясь в лужах под ярко-зеленой листвой тополей, спадая через край каменного выступа вниз, в маленькие бассейны. В нем едва ли хватало воды даже весной, чтобы напоить местное население — пятнистых жаб, краснокрылых стрекоз, одну-две змеи, маленьких крапивниц — обитательниц каньона, — ничего особенного. Приятный каньон, но не великий каньон. И все же, Хейдьюк был против. Он не хотел, чтобы здесь был мост — никогда; ему нравился этот маленький каньончик, которого он прежде никогда не видел, даже имени которого он не знал. Он был достаточно хорош вот таким, каким он был. Хейдьюк не видел здесь нужды в мосте. Он опустился на колени и написал на песке обращение ко всем строителям дороги: «Убирайтесь домой».
Подумав немного, он добавил: «И никакого идиотского моста, пожалуйста».
Подумав еще немного, он дописал к этому свое тайное имя: «Рыжий Рудольф».
Через мгновение он вычеркнул эту подпись и поставил другую: «Сумасшедший конь». Лучше не называть себя точно.
Он их предостерег. Что ж, так тому и быть. Он вернется, Хейдьюк, с остальной командой или без, но достаточно вооруженный в следующий раз, то-есть, с таким сабо — деревянным башмаком, которого хватит, чтобы снести этот мост до основания.
Он пошел вдоль гребня дальше на север, к истоку каньона, высматривая место, где бы его пересечь. Если бы он такое место нашел, это сэкономило бы ему не одну милю пути.
Нашел. Пинии и можжевельник растут по самому краю, пониже — удобная терраса, дно каньона не так уж глубоко — всего 150 футов вместо 200. Хейдьюк вынул из рюкзака канат — 120 футов четвертьдюймового нейлонового шнура, — размотал его и укрепил петлей за ствол ближайшего дерева. Держась за канат левой рукой, контролируя его свободный конец правой, он откинулся назад и повис там на мгновение, наслаждаясь ощущением побежденной силы тяжести, а затем ловко спустился на ближайший уступ.
Со второго уступа он уже мог добраться до дна каньона. Он спустил свой рюкзак на землю на канате, а сам сполз, цепляясь за выступы скалы, на песок у основания стены.
Наполнив снова свои фляги водой из ручья, стекавшего по рельефной естественной канавке в розовом ложе каньона, он хорошенько напился и передохнул немного в тени, подремывая. Солнце перемещалось в небе, и его лучи, свет и тепло добрались до Хейдьюка. Он проснулся, попил снова, нацепил рюкзак и стал карабкаться по высокому откосу в проломе западной стены каньона. Пролом завершался крутым обрывом в двадцать футов высотой. Он снял рюкзак, привязал к нему канат и пополз к гребню, привязав другой конец каната к поясу. Взобравшись наверх и вытянув рюкзак, он опять передохнул немного и пошагал на юг вдоль кромки каньона, снова к полосе отчуждения.