— Все?
Перечитали список, проверили дважды. — Ну, все, — говорит Док. — Санта Клаус едет в город. Они спрятались от жары и яркого послеполуденного солнца в прохладу и полумрак бара, сплошь обитый каким-то мягким звукоизоляционным материалом. Даже стены были им обиты; бар был похож на старую добропорядочную психиатрическую лечебницу. Свечи тускло мигали внутри маленьких красных глобусов. На бармене был красный пиджак и черный галстук. Было около четырех, и бар был наполовину заполнен юристами, архитекторами, политиками из мэрии. Именно то место, какие Бонни больше всего ненавидела.
— Какая удручающая берлога! — сказала она.
— Давай выпьем чего-нибудь холодненького и рванем домой.
— Тебе не домой. Тебя ждут к пяти в Медицинском центре.
— Верно. Обратно в лавку мясника.
— Доктор Сарвис! Она притворяется шокированной.
— Ну, иногда я так чувствую, — сказал он извиняющимся тоном. — Иногда, милая девочка, я думаю …
— Да? Думаешь что?
Официантка с коктейлями стала между ними. На ней было нечто совершенно прозрачное, что едва ли можно было считать одеждой. Ей тоже все это надоело. Она принесла им напитки и уплыла прочь. Док смотрел ее вслед. Эти бледные бедра мне нравятся.
— Да, так что же ты думаешь? — спросила Бонни.
Они чокнулись. Док всматривался в ее глаза.
— Я люблю тебя, — солгал он. В тот момент его мысли были в двадцати футах оттуда. В тысячах миль оттуда.
— Что еще новенького?
— Терпеть не могу этих витиеватых еврейских выражений.
— Терпеть не могу этих фальшивых любовных деклараций.
— Фальшивых?
— Да, фальшивых. Ты вовсе не думал обо мне, когда говорил это. Ты, наверное, думал, — один Бог знает, о чем ты думал. Но не обо мне.
— Ладно, — отвечал он. — Давай поссоримся. Какой прелестный способ успокоить мне нервы перед маленькой операцией, которая мне предстоит. Всего только удаление мениска.
— Я рада, что я не твоя пациентка.
— Я тоже. — Он выпил половину своего джина с тоником. — Ну, ладно, ты права. Я сказал это для проформы. Но все равно это правда. Я же люблю тебя. Если бы тебя не было рядом, я был бы несчастным одиноким стариком.
— Вот именно, рядом. Нужен же кто-то рядом, чтобы содержать в порядке твое расписание приемов, стирать твои вонючие носки. Чтобы нянчиться с тобою, чтобы ты не тащил ногу в рот и не натягивал пластиковые мешки на голову. Чтобы быть твоим шофером, возить тебя по городу, убирать твой дом время от времени и хорошо смотреться в бассейне.
— Давай поженимся.
— Это у тебя панацея от всех бед.
— Что в этом плохого?
— Я устала быть твоей прислугой. Ты думаешь, я хочу это узаконить?
Док Сарвис был несколько озадачен такой постановкой вопроса. Он осторожно потягивал вторую половину своего джина с тоником. — Но тогда, черт подери, чего же ты хочешь?
— Я не знаю.
— Так я и думал, — сказал он. — Ну так и помалкивай.
— Но я знаю, чего я не хочу, — добавила она.
— Свинья тоже это знает, мадам.
— Ну и что? Чем тебе не нравятся свиньи? Мне они нравятся.
— Я думаю, ты влюбилась в Джорджа.
— Нет уж, не в ту свинью. Нет, спасибо.
— Смит? Старина Редкий Гость, так сказать?
— Что ж, это более правдоподобно. Он приятный мужчина. Он мне нравится. Я думаю, он отнюдь не равнодушен к женщинам. Но мне кажется, он достаточно основательно женат.
— Всего три жены. Ты могла бы быть Женой Номер Четыре.
— Мне больше нравится, пожалуй, иметь четырех мужей. И навещать каждого раз в месяц.
— У тебя уже есть три любовника. Хейдьюк, и Смит, и бедняга доктор Сарвис, доктор медицины. Не говоря уж обо всех твоих котиках, цыплятках, недоученных студентах и хиппи — дегенератах, которые крутятся около твоего пластикового иглу там, в Больном городе.
— Эти люди — мои друзья, а вовсе не любовники, как ты говоришь, хотя вряд ли ты можешь это понять.
— Если у них член такой же хлипкий, как и позвоночник, тогда я могу понять, почему они не любовники.