Мост стоит, отчетливый и пустой, если не считать кучки элиты в центре, официальных лиц у микрофонов да символического заграждения из красно-сине-белой ленты, натянутой поперек моста между перилами. У обоих концов его припаркованы черные «Кадиллаки». Официальные машины, а также деревянные ограждения и патрульные мотоциклы держат массы, как в мышеловке. Выхода нет.
Далеко позади плотины, позади водохранилища, за рекой и мостом, за городом Пейдж, автодорогой, индейцами, и остальными людьми, их лидерами, раскинулась розовая пустыня. Там жара, под яростным июльским солнцем земля накаляется, вероятно, градусов до 150 по Фаренгейту. Все разумные твари спрятались в тени или пережидают день в прохладных норах под землей. Никто из людей не живет в этой розовой пустоте. Ничто здесь не останавливает взгляда, и он блуждает все дальше и дальше, через мили и мили камня и песка, вплоть до вертикальных фасадов столовых гор и плато на горизонте, в пятидесяти милях отсюда. Ничего не растет здесь, только кое-где можно увидеть заросли колючего кустарника и кактусов, да там и сям разбросаны корявые, скрученные, болезненного вида кусты можжевельника. Немного мелкой псоралеи, местами кустики хвоща. И больше ничего. Ничего не движется, кроме бледного вихря, приплясывающего маленького торнадо из пыли, который опадает, наткнувшись на каменный столб. Никто не наблюдает за этой бедственной землею, только гриф парит на воздушных потоках в трех тысячах футов над ней.
Стороннему наблюдателю, — если бы таковой существовал, — могло бы показаться, что канюк совершенно одинок в необъятности неба. Но это не так. Невидимые даже самому острому человеческому глазу, но хорошо заметные друг другу, остальные грифы ждут, лениво плавая в воздухе. И если один из них спускается, заметив кого-то мертвого или умирающего, другие налетают со всех сторон, ниоткуда, и толпятся, наклонив головы, вокруг чьего-то любимого тела.
Однако вернемся к мосту: музыканты объединенного оркестра высших учебных заведений городов Кенеб, Юта и Пейдж, штат Аризона, измученные, но все же старательно исполняют сейчас воодушевленную редакцию «Соберемся ли мы у реки?», за которой следует «Звезды и полосы навеки». После паузы — редкие аплодисменты, свистки, подбадривающие выкрики. Измученная масса чувствует, что конец близок, что мост вскоре будет открыт. Губернаторы штатов Юта и Аризона, бодрые дородные мужчины в ковбойских шляпах и остроносых башмаках, выступают вперед снова. У каждого в руках — пара гигантских золотых ножниц, сверкающих на солнце. Щелкают вспышки, совершенно излишние на таком ярком солнце — телекамеры фиксируют, как делается история. Когда они приближаются, из толпы зрителей выскакивает рабочий, торопливо направляется к ленточке, преграждающей путь к мосту, и поправляет что-то неуловимое, но, несомненно, важное. На нем желтая жесткая шляпа, украшенная наклейками-эмблемами его класса: американским флагом, черепом с двумя костями под ним, Железным крестом. Сзади, через всю спину его поношенного комбинезона, вышита отчетливо легендарная надпись: АМЕРИКА: ЛЮБИ ИЛИ ПОКИНЬ ЕЕ. Выполнив свою миссию, он быстро ретируется обратно, погрузившись в толпу, к которой он принадлежит.
Наступает самый ответственный момент. Толпа готова пропустить одно-два приветствия. Водители забираются на свои сиденья. Звук двигателей: моторы увеличивают обороты.
Финальные слова. Потише, пожалуйста.
— Давай, старина. Разрежь эту ерунду.
— Я?
— Вместе, пожалуйста.
— Мне показалось, ты сказал…
— Ладно, понял. Отойди. Так?
Большинство людей в толпе на дороге плохо видели, что произошло дальше. Но индейцы на склоне холма видели все это очень ясно. Лучшие места на трибуне. Они увидели выхлоп дыма, черного, с обоих концов разрезаемой ленты. Они увидели, как по мере сгорания ленты вдоль моста побежали искры, как при коротком замыкании. И когда высокопоставленные особы поспешно отпрянули назад, индейцы увидели незапрограммированный фейерверк, последовавший за ними. Из-под драпировок, украшавших мост, вырвался взрыв «римских свеч», горящих «колес Екатерины», китайских шутих и «вишневых бомб». Когда мост опустел, ярчайший фейерверк вспыхнул вдоль тротуаров. Ракеты выстреливали в воздух и взрывались — «серебряный салют», воздушные бомбы и М-80 гремели, вызывая сильные воздушные волны. Вихри дыма и огня вздымались и улетали, ленты шутих взмывали в воздух, как дымящиеся кнуты, щелкая и потрескивая, следуя по пятам за губернаторами. Толпа радостно зашумела, считая это кульминацией церемонии.