Засим следовало троекратное «Hip hurray!». Состеныч, чье темя было сплошь усажено лиловыми шишками в придачу к порезам и разбитым губам с запекшейся на них кровью, не оставался перед полковником в долгу, радостно вторя ему во всю глотку таким же троекратным «Гип-гип ура!» Они совершенно не злились друг на друга за мордобой. Даже наоборот, похоже было, что это их еще более сблизило и сдружило… Само собою, такое событие нужно было срочно спрыснуть, отметить… Они опорожнили не менее трех штофов виски… Состен, пивший только воду, совершенно окосел, а полковник еще пять или шесть раз поднимал стопку за здравие душеньки Состена — он называл его «the gallant Frenchman»… Его Величества Георга V и великого magnificent Жоффра… Это для разогрева… А там — за great Сару Бернар, за короля сербского Петра, за «Даму с камелиями…» Никого не забыл!.. Между ними установилось полное понимание… Оба были совершенно согласны в том, что все надо было начинать сызнова… повторить весь эксперимент от начала до конца… Они были прямо-таки счастливы, что в припадке бешенства разгромили все оборудование, переломали все фильтры, слюдяные пластины, детали из листового железа, что это они славно придумали и заодно, черт побери, сделали одно очень нужное дело — избавились от хлама!.. Теперь они начнут сначала, но с применением совершенно иных методов, методов, ни на что не похожих… запатентованных приемов… гораздо более хитроумных… чем можно было вообразить даже при совершенно уж изощренном хитроумии!.. Да мне, задрипанному вахлаку… и в голову бы такое не пришло! Как их корчило от смеха, как они издевательски ржали… глядя на мою растерянность и предвкушая грядущие потрясения и чудеса!.. Смертоносные газы «Фероциус»… многое открыли им в целом и навсегда — такова была, безусловно, воля судеб. Чудовищное зелье точно разбудило их… исторгло из состояния дурацкой уверенности… С такой вот закалкой… оковав душу и тело броней… они были теперь в полной боевой готовности. Все нужно было пересматривать — противогазы оказались несовершенны… и тому были представлены доказательства. Нужно было переделать всю оснастку менее чем за четыре недели до конкурса… На редкость трудная задача!.. Они хлопали друг друга по спине с такой силой, что трещали ребра!.. Особенно мощны были шлепки полковника… Такой коротышка… а Состен каждый раз отлетал от него, отскакивал, как мячик, на три или четыре метра, и влипал в стену. Просто удивительно, честное слово, как это они не угробили тогда друг друга? Вот о чем я размышлял, глядя на них. Если что и спасло им жизнь, так это уж точно всякие ухищрения… утолщения, припаянные к шлемам… всякие там высокие щетинистые гребни, вся эта механика! Высокое греческое искусство, медузы и горгоны, пелопонесские воины… Это, конечно… приняло на себя удары… уберегло, что ни говори, их черепушки… Только вот приходилось начинать… с самого начала… и в том же точно духе. Украшения и украшения! Полковник требовал… чтобы они были всюду — эгретки, султаны… Я должен был найти боа, роскошные перья за семь гиней, дабы увенчать его шлем, его каску со всеми железяками.
«Зрелищность — это все» — таков был его девиз… Изящная механика!
«Smart, smart! We will be smart!» Тут бесполезно было с ним спорить… «Мы будем изящны! Smart first! Прежде всего изящны!»
Он считал, что от внешнего вида… зависела половина успеха на конкурсе. Главное… произвести впечатление на жюри… чтобы оно зажужжало… А уж потом техника, чудеса… мягких клапанов, перекидных трубопроводов…
«Smart and officient… and different!» Слово «different» в его английском смысле, своеобразном, покоряющем. Начало многообещающее! Коль скоро они все уничтожили… в своем хмельном исступлении… разгромили весь этаж… разнесли лабораторию… мне представлялась возможность поразвлечься… побегать по городу — восполнить убыль в оборудовании… порыскать в поисках скобяного товара, змеевиков, изделий из хрусталя… всего того, что они перебили, изрубили, раскидали… Это была моя забота.