Пять человек из группы захвата уже пробрались в кабину. Подошел второй заправщик, за ним - третий. Бандиты остервенело рвались в пилотскую кабину. Люди из группы захвата выстроились по другую сторону двери, ждали команды. Сигналом для операции должно было послужить начало движения самолета..." Время на часах 18.35.
В 19.20, когда самолет тронулся, группа захвата рванула дверь пилотской кабины и выскочила в салон. Овечкины как будто ждали этого и открыли бешеную стрельбу из обрезов. В ответ оперативники, прикрываясь щитами, стали стрелять из пистолетов в конец салона, где находились Овечкины. В результате этого был ранен один из пассажиров, сидевший в трех-четырех метрах от кабины самолета, из которой вела огонь группа захвата. Вместе с ним пострадали еще три ни в чем не повинных человека. Между тем досталось и оперативникам. Пули Овечкиных ранили двоих из них, и группа захвата вынуждена была отступить в кабину пилотов.
Но даже отбив атаку, Овечкины не заблуждались на свой счет. Поэтому они приступили к осуществлению того, о чем договорились между собой еще там, дома, если их план захвата не удастся.
"Комсомольская правда". Из показаний Михаила Овечкина: "Братья поняли, что их окружили, и решили застрелиться. Первым выстрелил себе под подбородок Дима. Затем Василий и Олег подошли к Саше, встали плотно вокруг взрывного устройства, и Саша поджег его. Когда раздался взрыв, никто из ребят не пострадал, только у Саши загорелись брюки, а также обшивка кресла и выбило стекло иллюминатора. Начался пожар. Тогда Саша взял у Олега обрез и застрелился. Затем Олег взял свой обрез из рук Саши и тоже застрелился. Когда Олег упал, мама попросила Васю, чтобы он застрелил ее. Вася взял из рук Димы обрез и выстрелил маме в висок".
"Советская Россия". Из показаний Михаила Овечкина: "Вася хотел застрелить меня, поискал патроны в одежде Димы, но не нашел. У него оставался один патрон, и он истратил его на себя".
После взрыва бомбы самолет загорелся. Экипаж самолета открыл основные и запасные люки и выпустил аварийные трапы. Люди стали в панике покидать самолет.
"Известия": "В течение двух-трех минут пассажиры выпрыгнули из самолета - кто в специально подставленные желоба, кто просто на землю через аварийные люки. Всего на борту находилось 76 человек, не считая членов экипажа. Среди покинувших самолет оказался и раненный в ногу Игорь Овечкин из бандитской группы, а также малыши. Овечкин, выбравшись наружу, сразу же кинулся к ближайшей машине и захлопнул за собой дверцу, - очевидно, опасался гнева пассажиров".
"Собеседник": "Действия группы захвата требуют особого разговора. При освобождении самолета три человека погибли, тридцать пять получили телесные повреждения. Из них двое - тяжкие. "Ту-154" стоимостью 1,4 миллиона рублей полностью сгорел. Наши спецслужбы не в полной мере представляли себе всю сложность ситуации, не думали о пассажирах авиалайнера".
Собственный корреспондент "Комсомольской правды" в Ленинграде Сергей Разин сообщил:
"Не могут не поразить рассказы очевидцев. Я беседовал с врачом "скорой помощи" Е. В. Кочетовой. Она везла раненого пассажира "Ту-154" Игоря Майзеля в больницу, а до этого видела, как милиционеры "укладывали" пассажиров авиалайнера на бетонку. Игорь, пока еще был в сознании, сказал, что он спрыгнул, на него набросились члены группы захвата. Потом - выстрел в спину.
Единственным иностранцем в самолете был монгольский студент Дорхаин Батсайхан. С самолета он спрыгнул в числе последних. Тут же наткнулся на наставленные дула автоматов. Дорхаин видел, как бойцы группы захвата валили людей на землю, надевали наручники, били ногами. Одного из пассажиров пожилого человека - ударили прикладом в лицо. Монгольского студента под конвоем отвели в грузовик, где уже сидел... целый и невредимый Игорь Овечкин, только позже его отделили от остальных".
Действия группы захвата взял под свою защиту следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР В. Гуженков, который в интервью "Советской России" сказал: "К группе захвата, на наш взгляд, никаких претензий не может быть. Она не могла предугадать действия преступников. Действовала как положено. И не исключено, что в каких-то вариантах жертв могло бы быть больше. В некоторых газетах указывалось, будто бы с пассажирами, эвакуировавшимися из горящего самолета, обходились жестоко. Почему так писали - не знаю. Представьте себе обстановку: темнота, самолет горит, раздаются выстрелы, люди выпрыгивают из аварийных люков, кто-то кричит: "Вот он преступник, держите его!" Первая задача была оттеснить пассажиров от горящего самолета. Кто-то сопротивлялся. В группе захвата знали одно: на борту одиннадцать угонщиков. Что среди них женщины и дети и что старшие братья покончили с собой, штурмовавшим самолет известно не было. В суматохе к сопротивлявшимся применяли силу - а что оставалось делать?"
И все же, несмотря на подобные оправдания, топорность действий руководителей и исполнителей операции "Набат" была видна даже невооруженным глазом. Газета "Московские новости" вывела тогда же резюме: "Если бы решение (лететь в Финляндию на дозаправку) оказалось выполнено, возможно, происшедшая драма не стала бы столь кровавой". Пройдет восемь с половиной месяцев после этой трагедии, и в подобной же ситуации наши начальники уже изберут путь, упомянутый "Московскими новостями". Инцидент под Ленинградом все-таки стал для них уроком.