слали сюда несколько маршалов и наконец-то разобрались с этим вопросом. А деньги направить в казну города. Так бы я смог убить двух зайцев сразу: и отца бы, который уже давно утратил все моральные ценности и хоть какое-то чувство страха, безнаказанно с бандитами промышляя, арестовали; и людям бы помог. Правда, деньги, скорее всего, изъяли бы в ходе расследования, хотя, конечно, если бы узнали, что это именно они, поэтому не факт. Но в любом случае стоило попробовать. - Хитрый ход. Не хотелось этого признавать, но в духе твоего отца. – Джон недовольно лицо скривил. Джек, заметя это, с улыбкой на губах добавил. – Да-да, вот именно. И я о том же. Вряд ли ему удастся долго это скрывать. Я уверен, петля на его шею уже наброшена, скоро к нему начнут присматриваться. Маршалы выехали по следу, по его душу. Теперь он не сможет долго оставаться безнаказанным. Жаль, у меня в свое время не хватило смелости сделать нечто подобное. Ты молодец. - Спасибо. Вот и хорошо. Стоп, чьи ты сказал там деньги? Государственные? - А ты, что ли, не знал об этом, когда лез его грабить? - Конечно же, нет. Я не безумец у страны воровать, к тому же, вряд ли бы это нашему делу и, чего уж там, городу с людьми помогло бы в дальнейшем. - Это верно, но как ты это упустил? - Та просто парень, у которого я купил эту информацию, мне такого не говорил. Сказал лишь, где и когда будет поезд с вагоном-сейфом, наполненным деньгами. И все. Вот гад! А я ведь ему 200 баксов отдал за нее! – И про себя добавил. «Даже про отсутствие замка не сказал». - Да, вернись ты с такой новостью обратно в город – отец точно бы тебя по головке не погладил. – Джек попытался посмеяться, но вместо этого от боли закашлял. - Ты прав. – Улыбнулся Джон. - К слову говоря, а твой брат, он был другим человеком? - Теперь я уже и сам не знаю. – Джон вздохнул и печально голову опустил. - Как же так? - Отец недавно мне многое о брате поведал. Неприятного. И я попросту запутался в своем отношении к нему. Понимаешь? - Кажется, да. Расскажи мне о нем. Может, я помогу тебе принять решение. - Ладно. Как хочешь. - Только помни, у меня осталось мало времени. – И легким кивком головы на кровоточащую рану в животе указал. Подняв глаза к небу, словно желая лик брата в облаках разглядеть, Джон начал свой рассказ: - Мой брат участвовал в двух войнах: Гражданской и Баннокской. На последней войне индейцы взяли его в плен и пытали, а в итоге сняли скальп с головы, но оставили в живых. Как мне позже рассказывал брат, они решили использовать его для ритуала, но не успели – на помощь вовремя дружеские войска подоспели. Они численным преимуществом раздавили индейцев и смели их лагерь с лица земли. Затем освободили своих людей, в том числе и моего брата. Благодаря чему он и вернулся домой. Отец сначала сильно радовался, но со временем его отношение изменилось. И мне тоже быстро довелось осознать тот факт, что мой брат уже не такой, как прежде. Пропал блеск в его глазах и жажда к жизни. Отец шутил, мол, войны закончились, вот сын, невидящий своего смысла без них, и заскучал. Но он ошибался, иная боль, не скука или там печаль, послужила тому причиной. Война сломала и сломила моего брата, а плен и вовсе подкосил его тело и душу, вот что с ним случилось. Видя слабость сына, отец начал призирать его. Он убедил себя в том, что потерял своего приемника. В итоге брат замкнулся, и без того плохо ладя с отцом после войны, теперь и вовсе прекратил с ним общаться. Человеку, который гордился своим сыном-военным, смелым и храбрым, с кучей наград, больно было на это смотреть. Но он ничего не мог поделать, лишь продолжал свои шутки отпускать, а только брат слабину давал, желая поделиться с ним страхами и сокровенным, тут же его под юбку матери посылал, поэтому брат именно мне все и рассказывал – знал, я выслушаю его без капли осуждения и сомнений. Мы с ним отлично ладили, а теперь сблизились еще сильней. Думаю, это стало для отца чем-то вроде очередной причины, дабы меня ненавидеть. Он ревновал меня к брату, завидовал той связи, которая между нами появилась. И я это видел, все видели. Он злился на брата, себя, меня. Плевать! Но срывался зачастую лишь на мне. Нет, я не жалуюсь, не подумай, признаться честно, мне, напротив, было приятно это осознавать. Мне иногда кажется, отец так и не смог смириться с тем, что случилось с моим братом, не захотел его прощать. Тот человек, которым стал брат, больше не был ему сыном, в памяти отца брат навсегда остался сильным и смелым воином. Брат многое мне поведал о войне и своих страхах, связанных с нею. А также взял слово, что я никогда не пойду по его стопам, ибо кровопролитие и убийство людей – страшное дело и грех. Но также он меня многому и научил, например, как обращаться с оружием. Да, несмотря на всеобщее ошибочное мнение, что я самоучка в стрельбе, на самом деле это именно брат натренировал меня, он всегда был заправским стрелком и передал сие мастерство и мне. Брат научил меня всему, что знал сам. Я пообещал ему, что буду использовать свои вновь приобретенные навыки лишь во благо людей, а не чтобы им навредить или покалечить, а также для защиты себя, своих родных и близких. – Джон вздохнул. – Прости меня, брат, я, как видишь, не смог сдержать свое слово, нарушил обещание, причинив боль человеку ради корыстной и выгодной для себя цели, совершенно не думая о других. К сожалению, брат больше не мог удерживать и справляться с болью, накопившейся внутри, он пожелал разом избавиться от всего, найдя легкий выход. Тут я согласился с отцом, хоть в чем-то он оказался прав, брат потерял смысл к существованию. Помню, мы с отцом в тот вечер сидели дома, когда услышали звук выстрела, донесшийся снаружи. Сначала, испугавшись за свой скот, выбежали во двор, думая, что это какой-то незадачливый охотник к нам забрел. А только увидели приоткрытую дверь в сарай и кровь, с досок капающую на землю под ним – сразу все встало на свои места. Зайдя внутрь, мы обнаружили его уже мертвым. Жуткая картина до сих пор возвращается ко мне во снах, всплывая перед глазами, брат лежал с простреленной головой в луже собственной крови. На этом и кончается история. Джон вздохнул и вниз посмотрел, обнаружив под камнем бездыханное тело Джека. - Прости, я не хотел, но мне пришлось убить тебя. Наверное, мне никогда не сдержать обещание данное брату. За что мне все это? Я просто хотел жить праведной и справедливой жизнью, других поучать, но, видимо, правду говорят – без войны мира не построить. Парень спрыгнул с камня и на паровоз посмотрел. Пассажиры стояли под вагонами и кричали: - Убирайся отсюда! Чтоб ты умер! Будь проклят! Пусть тебя засадят за решетку до конца твоих дней! Надеюсь, тебя казнят! Больше в их глазах не было страха, а с уст сочились лишь угрозы и осуждения. Джон окинул взглядом разъяренную толпу и заметил, как сердце заполнилось грустью и печалью, а душа опустела. «Угнетающее чувство». Подумал он тогда. Парень не желал такого финала, ведь он делал это из благих побуждений. «Хотел как лучше, а вышло как всегда». Промелькнула мысль в голове. - Простите меня, я, правда, не хотел, чтобы все получилось именно так. – Искренне признался Джон, обращаясь к пассажирам. Но люди, не слыша его слов или нарочно не обращая на них внимания, продолжали кричать. «Теперь убеждать их в обратном – бессмысленно». Смирился Джон и сел под камнем. Вдали за холмом поднялись клубы пыли и песка. Люди замолчали и повернули свои головы туда. На горизонте показалась группа из пяти человек на лошадях. Вдруг какой-то мужчина радостно сказал: - Наконец-то! – Посмотрел на Джона. – Смотри! Это маршалы скачут за тобой! Тебе конец, парень! Толпа своим ревом поддержала его слова. Более Джон не стремился к свободе. Некуда бежать, разочарованный в себе и своем плане парень уже был готов сдаться, он почти смирился со своей судьбой, когда внезапно услышав стук копыт, поднял голову и увидел скачущую лошадь с противоположной от маршалов стороны. - Ты вернулась за мной? – И к нему вновь возвратилась жажда к свободе. Кобыла остановилась возле парня и тот, без промедлений, подбежал к седлу. Просунув ногу в ремень, он почти заскочил наверх, когда лошадь начала крутиться на месте, не давая ему залезть. - Снова ты за свое?! Та перестань уже! Ладно, я понял, прости меня за все, виноват. Слышишь?! Но сейчас, прошу, успокойся. Нам нужно бежать отсюда и как можно скорее. – И лошадь, будто понимая его слова, послушно остановилась. Окончательно вскочив в седло, Джон на людей посмотрел: - Еще раз простите меня за все, честно. Мне действительно очень жаль. – Парень виновато опустил глаза, затем простив себя, он поднял голову к небу и, уже с улыбкой на лице, добавил. – Прощайте. После чего поспешно удалился прочь, пока люди вслед продолжали кричать разные гадости: - Пошел ты! Чтоб ты умер! – И все в таком духе. Но, к счастью, парень этого уже не слышал. Когда маршалы приблизились к поезду, Джон был уже далеко. Они попытались поскакать за ним, но вскоре потеряв парня из виду, так и не смогли его догнать. Зная, что в городе больше не осталось маршалов, и никто его там искать не будет, парень смело вернулся домой. Под одиноким деревом за их участком он на могилу брата револьвер положил: - Привет, брат. Давно не виделись, правда? Прости меня за все, но теперь я наконец-то понял, как смогу сдержать слово данное тебе и искупить свою вину. Я отрекусь от перестрелок, и больше никогда не буду брать в руки оружие, клянусь! – Джон нервно осмотрелся по сторонам. –