Итальянский колониальный режим был повержен, Эритрея оказалась под временным управлением англичан. В беспокойной послевоенной ситуации в стране процветал бандитизм, большое число бывших аскари представляло для него естественный источник живой силы.
Работы было немного, эритрейцы находились в неравном положении с итальянцами. Иммигранты из Эфиопии оказывались в худшей ситуации, чем коренное население. В горах учащались стычки между этническими группировками, делившими землю и скот. Кровная вражда возрождалась, итальянская администрация более не препятствовала отправлению этого священного долга. Более того, в сложившихся обстоятельствах разбой обеспечивал какое-то подобие карьерной перспективы, по крайней мере на протяжении некоторого времени. Братья Месазги влились в ряды разбойников из-за своей старой семейной вражды, да и тяготы гражданской жизни, вероятно, способствовали тому, что она разгоралась все сильнее.
Случилось так, что губернатор провинции, сын того человека, которого можно было считать ответственным за смерть отца Месазги, стал непопулярным примерно по тем же причинам, что ранее его отец: он назначил в управление деревней человека родом из другого места, представителя клана, составляющего меньшинство в Бераките. Вельдегабриель выступил против него от лица всей деревни и оказался за решеткой, а когда спустя год вышел на свободу, ему продолжали угрожать. Братья решили убить нового губернатора — это предусматривалось законами кровной мести. Чтобы обезопасить свои семьи, они развелись с женами. Тем самым развязали себе руки и обрели свободу передвижения, без которой разбойникам сложно действовать. Братья застрелили губернатора и скрылись в лесах, полагаясь на то, что родственники и друзья помогут припасами. Большинство жителей деревни поддерживало их, как защитников своих прав, да и беглецы в любом случае не стали бы грабить своих бывших соседей.
Клан меньшинства вместе с родней губернатора, естественно, были настроены против братьев и помогали британским властям. Месазги не убивали их, но вполне успешно делали их жизнь невыносимой на местном уровне. Большинство членов клана покинули деревню, а популярность братьев в деревне выросла еще больше, поскольку освободившиеся земли перешли коренным сельчанам. Однако остальное население провинции считало их обычными бандитами, поскольку сомневалось в законности кровной мести. Бандитов терпели поскольку они не угрожали местным жителям, которые их не трогали.
Братьям требовалась широкая поддержка, в том числе и для борьбы с семьей губернатора, поэтому они пустились в путь по окрестным деревням, убеждая крестьян не работать на губернаторских полях, а разделить их между собой. Сочетая уговоры с умелым применением тактики «сильной руки», они убедили многие деревни отвергнуть полуфеодальное право, поставить точку в бесконтрольном распоряжения феодалами землей и бесплатным трудом в провинции Мерета-Себене. Начиная с этого момента братья перестали быть просто бандитами, на них стали смотреть, как на особенных, или социальных, бандитов. Вследствие этого они пользовались защитой от полиции, которая была послана на их поимку (при этом за счет самих деревенских жителей).
Когда полиция отрезала братьев от их источников ресурсов, тем пришлось перейти к прямому разбою на главном местном тракте. К ним присоединились и другие бандиты. Но поскольку грабеж соотечественников-эритрейцев мог привести к новым вспышкам кровной мести, они предпочитали грабить итальянцев. Один из братьев погиб, а двое оставшихся начали в отместку убивать всех итальянцев, заработав тем самым репутацию защитников эритрейцев. Хотя общее число убитых ими не превышало одиннадцати человек, их способности были сильно преувеличены россказнями о неуязвимости, которые придавали им классические героические черты социальных бандитов. Так рождался миф. Более того, поскольку дороги стали небезопасны для итальянских водителей, эритрейцев допустили до управления автомобилями, что ранее было запрещено как итальянской администрацией, так и британской. Это приветствовалось как повышение статуса, да и просто создавало рабочие места. Многие говорили: «Да здравствуют братья Месазги, они пустили нас за руль». Братья попали в политику.
К тому времени (1948) эритрейская внутренняя политика осложнялась неопределенностью будущего этой бывшей колонии. Сторонники объединения с Эфиопией противостояли тем, кто выступал за различные формы независимости Эритреи. Видные фигуры юнионистов убедили бандитов поддержать объединение, и почти все христиане встали на их сторону, поскольку это давало им ощущение самоидентификации и уверенности в противостоянии с преимущественно мусульманским фронтом независимости. Несмотря на поддержку объединения, братья, чувствуя конъюнктуру, по политическим причинам не убивали эритрейцев, чтобы не разжигать кровную вражду, и не уничтожали их дома и посевы. Поддержка Эфиопии обеспечивала бандитов не только оружием и деньгами, но и давала им убежище за границей. Хотя Вельдегабриель и принимал участие в принуждении Эритреи к объединению, и вел боевые действия против мусульман, он чрезвычайно внимательно следил за тем, чтобы не вовлекать себя самого и свою родную провинцию Мерета-Себене в стычки, которые не касались их напрямую.