Она легко улыбнулась; ее глаза излучали тепло.
- Но мистер Красавец, ты же действительно купил меня. И тут все ясно и нормально, понимаешь?
- Нет, - сказал Гэс упрямо. - Не покупал я тебя... Нельзя купить любовь.
- Ты не понимаешь. - Бесси снова легко улыбнулась. - То, что продано продано, а то, что куплено - куплено и принадлежит купившему. Разве не так?
Раздался стук в дверь - и внешний мир ворвался в их убежище. Нужно было возвращаться к его проблемам; из внешнего мира пришел коронер; к тому же, мистеру Фитцджеральду не терпелось получить его сумку.
Гэс вдруг осознал, что пока он занимался любовью, в соседней комнате, на диване, лежал его мертвый друг. Эта мысль шокировала парня.
- Не понимаю, - простонал он, - не понимаю, что это со мной!
В дверь снова постучали, более настойчиво. Гэс открыл дверь - он боялся, что это может быть кто-нибудь из клиентов Бесси, боялся, что он не сдержится и набросится на посетителя. Но оказалось, что пришли два безликих человека, одетых в белые халаты; со скучающим выражением они держали грязные носилки.
- Там, на диване, - сказал Гэс.
Они быстро, привычными движениями переложили тело на приставленные к дивану носилки; прикрыли тело простыней и ушли - при этом они напоминали чистильщиков ковров, которые, свернув очередной ковер, выносят его на улицу.
Не успел Гэс закрыть за ними дверь, раздался телефонный звонок. Гэс быстро подошел к висевшему на стене аппарату в деревянном корпусе и снял трубку.
- Гэс? - Гилпин тут же узнал голос Фитцджеральда. - С тобой все в порядке?
- Так точно, сэр, - ответил Гэс.
- Я уже знаю, что случилось с Джимом. И я тебе обещаю: проводы и похороны устроим ему первоклассные. А теперь - принеси побыстрее сумку.
К Гэсу подошла Бесси и стала покусывать мочку его уха. Гэс повесил телефонную трубку, и отстранившись немного от Бесси, сказал:
- Послушай, ну как же так? Джим вот только что умер... Как ты можешь быть такой равнодушной?
- Он был моим братом, но я его все-таки знала не очень хорошо. Теперь его нет, и чем быстрее мы привыкнем к этой мысли, тем лучше.
- Но ты что, совсем не скорбишь по нему? Может быть, несколько дней, из уважения к его памяти, стоит...
- Мистер Красавец, - сказала Бесси, - ты ничего не понимаешь. В ту первую секунду, когда я увидела его у тебя в руках, я оплакала его так, как тебе не удастся оплакать и за целый год. У каждого свое время. А ты что большие часы? Сердце у тебя стучит иначе, чем у меня?..
Он прижал ее к себе.
- Все это - какое-то чудо! Это не просто любовь с первого взгляда. Это вроде как... как лучи солнца, когда весной они падают на землю, все вдруг расцветает...
- Я чувствую то же самое, Гэс, но послушай моего совета, любовь моя, уходи и никогда больше не возвращайся.
Своей непредсказуемостью она могла свести с ума.
- Ты должна немедленно оставить свое ремесло! Я зарабатываю достаточно - на нас двоих вполне хватит.
- А откуда ты знаешь, сколько я трачу? Всякие там красивые вещи, алмазы, украшения...
- Бесси, тебе нужно из всего этого выпутаться и забыть, забыть обо всем, что было!
- А может, уже слишком поздно?
- Как это может быть поздно?! Я же объясняю тебе: мне кажется, что я знаю тебя миллион лет, а не только несколько часов, и все эти годы я любил тебя. И только тебя. Я тебя люблю с тех пор, когда люди жили в райском саду.
- Ты своей любовью убьешь меня, Гэс! Вот чем это все закончится.
- Я буду тебя защищать, как защищал Джим... нет, намного лучше.
- Не говори глупости.
- Все будет в порядке.
- Так точно, сэр... Гэс, из-за тебя я могу оказаться между двух огней - с одной стороны легавые, а с другой - крепкие ребята с пистолетами.
- Именно для того, чтобы этого не произошло, ты должна немедленно переехать отсюда. И никто не должен знать твой новый номер телефона. И никаких там вызовов.
- Ну что ж, мысль мне нравится. Может быть, я так и сделаю.
- Не "может быть" - а сделаешь. - Гэс вручил ей три двадцатидолларовые бумажки. - Когда ты найдешь себе новое местечко, обустроишься, позвони мне в клуб... И все начнем будто с нуля.
- Так точно, сэр, мистер босс, - сказала Бесси дразнящим тоном: губы у нее были зовущие, в глазах искрилась чертовщинка.
Гэс снова крепко прижал ее к себе и разразился своим могучим смехом. Он приподнял ее над полом, и ему показалось, что его женщина, его возлюбленная, - легка как ребенок, как перышко.
- Возвращайся к своей работе, Гэс, - сказала Бесси. - Заработай для меня побольше денег.
- Позвони мне.
- Конечно, позвоню! - И она широко улыбнулась своей невероятной улыбкой.
Он поцеловал ее, взял сумку и быстро вышел - он боялся, что еще немного, и он вообще не сможет расстаться с ней даже на минуту. Сбежал по лестнице.
Но как только Гэс оказался на улице, он тут же внутренне собрался и приготовился к возможному нападению. Боже, Лютер, наверное, там, где-то на небесах, смеется над ним. Или, может быть, теперь они вдвоем - Лютер и Джим - смеются над ним, просто животики надрывают, глядя на него, вспотевшего, охваченного страхом, пытающегося все устроить наилучшим образом.
- Ладно, двигай, двигай, умник, - сказал он самому себе. - Бог определил мне полюбить негритянку. А какая, собственно, разница? Она теперь моя. Плевать, что будут говорить - мы возьмем и поженимся.
А интересно, что там, на небесах, думает о нем отец?
- Папа, - обратился Гэс про себя к отцу, - я буду стараться вести жизнь доброго христианина, я не сделаю ничего такого, чтобы угодить в тюрьму... Если бы я чувствовал, что Бесси мне не подходит, я бы никогда не сделал того, что собираюсь сделать...
И ему казалось, что он слышит раскаты хохота Джима и Лютера, которые смеются над его попытками ублажить свою совесть.
- А, пошло оно все к черту, - пробормотал он.
До клуба Гэс добрался без приключений и сразу прошел в кабинет Фитцджеральда. Бухгалтер, человек среднего возраста, с пухлыми щечками, корпел в небольшой приемной над какими-то учетными книгами; когда Гэс проходил мимо него, он даже не поднял головы.
Гэс постучал в дверь кабинета и вошел. Фитцджеральд разговаривал по телефону. Гэс подошел к столу и поставил на него сумку. Седовласый, очень крепкий старик положил трубку и, серьезно посмотрев на Гэса, сказал: