С трудом дождавшись шести часов вечера, отправился домой. Страшно хотелось выпить — не потому, что этим надеялся изменить подавленное настроение, просто на самом деле испытывал жажду, ту самую страшную жажду, которую нужно «заливать». Но завтра предстоял тяжелый, напряженный день, и провести его было необходимо максимально собранным, а не с больной, похмельной, разбитой головой, — надежда умирает последней, вдруг еще и удастся что-нибудь изменить. Дома, переодевшись, лег на кровать, достал подушку, подложил под себя, включил телевизор. Поочередно нажимал кнопки дистанционного управления, перескакивая с канала на канал, ни на какой программе не останавливая своего внимания. Скоро пришла Жанна, с порога начала весело щебетать, рассказывая о каком-то смешном случае, приключившемся у них сегодня на работе, но, заметив, что он не в настроении, оставила его и отправилась на кухню готовить ужин. Ели молча. Только когда перешли к чаю, она задала было вопрос о причине его состояния, он сослался на головную боль, и Жанна прекратила попытки его разговорить. Влад решил, что нужно выспаться, лег пораньше, но сон не шел. Как он, ворочаясь, ни менял позу, как ни мял подушку — лезшие в голову дурные мысли заснуть не давали. Из кухни пробивалась полоска света — Жанна спать не хотела, читала книжку. Наконец он потихоньку задремал — и ему почему-то снилось, будто он бежит по лесу, преследуя убегающих фашистов, палит по ним из автомата, но не может попасть — пули не долетают, обернувшись же, видит, что другая часть фашистов, наоборот, преследует его, — так он и бежал следом за одной группой, скрываясь от другой.
Когда пришло утро, вставать страшно не хотелось, нисколько он не выспался — во всяком случае, свежим и отдохнувшим себя не чувствовал. Взбодрился только после душа и чашки горячего чаю. На языке почему-то вертелась фраза «Семи смертям не бывать, а одной не миновать», и отогнать ее от себя он не мог. Оделся, чмокнул Жанну и отправился на работу.
В банке все шло своим чередом, как обычно. Изменение замечал только Влад, и это изменение напрямую его касалось и произошло по его вине — банк лишился полутора миллиардов. Полтора — не сто пятьдесят и не пятнадцать, да и не в первый раз подобное у них случалось, но впервые в этом фигурирует его, Влада, имя. Он понимал, что никому из коллег еще ничего не известно, хотя Дима и побывал вчера на беседе у управляющего, но ему казалось, что каждый взгляд, на него обращенный, говорил: «Ну что, умыкнул денежки, пока Саша в отпуске был? Молодец! И как хитро все обставил! Но мы-то не дурачки, соображаем, что к чему…»
Появление Александра на рабочем месте удивило всех, но особенно сильно — сотрудников его отдела. Косовский и Наташа в течение первой половины дня шептались друг с другом, сначала недоуменно, потом многозначительно переглядывались, — естественно, они готовили договор и прочие документы на этот последний кредит и могли о многом догадываться, хотя в случае пролонгации ставить их в известность было вовсе не обязательно. Саша обстоятельно расспросил Влада о том, что происходило в его отсутствие помимо истории со злополучным кредитом, внимательно выслушал, занял свое кресло и приступил к работе, Влад же сидел рядом с совершенно отсутствующим видом, будто все происходившее вокруг никак его не касалось — да так, наверное, и было на самом деле. Наконец Саша не выдержал, встал, толкнул дверь, она громко хлопнула, вернулся обратно на место, произнес:
— Ну и что ты собираешься делать?
— У меня есть возможность еще что-то делать? — усмехнулся Влад.
— Ничего за вчерашний вечер не придумал?